по памяти набрал номер телефона квартиры Сомовых.

В трубке прозвучал лишь один длинный гудок.

— Слушаю, — сказал голос Ивана Сомова.

Я хмыкнул. Подумал: «Не уснул». Потёр пальцем царапину на столе.

Пару секунд слушал шорохи от дыхания на другом конце телефонного провода.

— Пацан, это ты? — сказал Сомов. — Не слышу тебя!

Мне почудилось, что парень подул в динамик трубки.

Неприятный звук вынудил меня заговорить.

— Прочёл? — спросил я.

— Прочёл, и что дальше? — сказал Иван.

— Сразу тебе говорю: тот экземпляр, что я отдал тебе — это вторая копия.

— И что с того?

Сомов не повышал голос.

Но и не говорил спокойно — я чувствовал в его словах тревогу.

— Первую копию моего рассказа отдадут Юрию Фёдоровичу Каховскому, подполковнику милиции, заместителю начальника Великозаводского УВД, — сообщил я. — Если со мной… случится неприятность. Или если мы с тобой не договоримся.

— Какая ещё неприятность, шкет? Ты что несёшь?

— Твои приятели немцы — резкие парни, как мне кажется. Поэтому я подстраховался.

Я говорил по телефону и смотрел при этом на детский рисунок, что висел на стене. Смутно помнил, как я его рисовал. И точно знал, что рисовал его для мамы — той, что была у меня в прошлой жизни (пусть и недолго).

— Ты бредишь, пацан, — сказал Иван.

— Рассуждаю здраво, — возразил я.

Сомов молчал, дышал в трубку.

Я дожидался его вопроса — и парень оправдал мои ожидания.

— А второй экземпляр для чего? — спросил он.

— Оригинал моего сочинения отправится по правильному адресу, не сомневайся. И попадёт именно к тем людям, которые по долгу службы интересуются угонщиками самолётов.

Иван Сомов молчал. За стеной, в большой комнате раздавался громкий голос его младшего брата. Слова Вовчика я почти не различал. Но надеялся, что мальчик не дочитает главу, пока мы с его «брательником» не договоримся.

— Тебе никто не поверит, — сказал Иван.

— Зато поверят тем людям, у которых вы заказывали детали для оружия, — сказал я. — И тем, кто покупал в охотничьих магазинах пачки пороха для ваших гранат. Их имена и фамилии я перечислил в своём рассказе — убедись сам, если сразу не заметил.

— Ну, допустим…

Я порадовался, что Сомов не пустился в спор, как это наверняка бы сделал его младший брат. Чувствовал, что парень отчаянно искал выход из угла, куда я его загнал. Но пока не находил его.

— Если так много знаешь о наших делах, — сказал Сомов, — то почему сразу не настучал на нас этому своему подполковнику? Или уже рассказал ему?

«О наших делах», — мысленно повторил я его слова.

— Не рассказал… пока. И не расскажу, если мы с тобой договоримся.

— О чём договоримся⁈ — повысил голос Сомов. — Пацан, ты можешь говорить понятно? По делу! Без этих своих дурацких намёков!

Я снова порадовался, что говорил с Иваном по телефону, а не с глазу на глаз, как планировал изначально. Потому что сейчас непременно получил бы по шее от Вовчикового «брательника» — если бы тот до меня дотянулся.

— В своём рассказе я указал, что вы приготовили оружие для захвата самолёта: смастерили два самодельных пистолета, гранаты и купили немецкий «Вальтер П38». Вот он-то мне и нужен.

— Кто? — переспросил Сомов.

— Пистолет «Вальтер П38», — сказал я. — И один снаряжённый восемью патронами магазин к нему

На несколько секунд в динамике телефонной трубки стих даже шум дыхания. Благодаря этому я расслышал слова Вовчика: «…Никакой надежды. Никогда не вернётся. Никогда не скажет…»

— Ты рехнулся, пацан⁈ — спросил Иван. — Ты пошутил?

— Я говорю серьёзно.

— Зачем тебе «Вальтер»?

— Нужен. Как и восемь патронов.

Я услышал, как Сомов хмыкнул.

— В кого ты собрался стрелять, пацан?

— Вполне вероятно, что ни в кого.

— Училка не ставит тебе пятёрку? Или старшеклассники обижают?

— Не твоё дело, — сказал я. — Твоя задача — принести мне оружие.

— И ты всерьёз думаешь, что я его принесу? Десятилетнему пацану?

Иван Сомов хмыкнул.

Но я чувствовал, что ему не до смеха.

— Принесёшь. Ну, а что ещё тебе остаётся?

— Уши тебе надрать — вот что!

Я покачал головой, хотя и понимал, что Иван этот мой жест не увидит. Нашёл на стене взглядом мамину фотографию. Подумал вдруг, что мама внешне очень походила на Надежду Сергеевну: похожий разрез глаз, тот же овал лица…

— Вот потому я и написал свой рассказ, — сказал я. — Чтобы ты поменьше размышлял. Уши мне надрать несложно. Вот только в таком случае ты будешь много лет подряд ездить в Карелию, возить своим приятелям немцам передачки.

Сомов ответил не сразу.

— Почему в Карелию? — спросил он.

Я вздохнул.

— Долго объяснять. Да и не это сейчас важно. Так что, Ваня, мы договорились?

Несколько секунд слушал звуки дыхания в динамике трубки.

— Оружие мне понадобится примерно на неделю, — сказал я. — Потом я тебе его верну в целости и сохранности. Если не возникнет непредвиденных ситуаций.

Сомов спросил:

— И патроны? Их тоже вернёшь? Все?

— Скорее всего, — ответил я.

Ощупывал подушечками пальцев столешницу: вмятины, царапины. Вспомнил вдруг, что рисовал рисунок для мамы именно на этом столе. Забрызгал его тогда красками и залил водой…

— Может, тебе нужен ещё автомат Калашникова и гранатомёт? — сказал парень.

«Никто не услышит, как он поёт по утрам, одеваясь: 'Что наша жизнь? Игра!» — услышал я слова Вовчика.

— Чего молчишь? — спросил Иван Сомов.

— Автомата у вас нет, — сказал я. — А вот «Вальтер» ты мне принесёшь. Послезавтра вечером. Завтра днём я позвоню тебе: в это же время, что и сегодня. И уточню, где именно мы с тобой встретимся.

* * *

В своём пятистраничном рассказе я подробно расписал всю подготовительную работу, которую проделали Валерий и Семён Миллеры вместе со своим двоюродным братом — перед летним угоном самолёта. Братья осенью приобрели тот самый «Вальтер П38», на который я нынче положил глаз. Следствие не установило, кто им продал оружие — поэтому в своём ролике я об этом не упомянул. Зато следователи выяснили историю двух других пистолетов, что использовали советские немцы для совершения преступления. То были «самоделки» — двоюродный брат Миллеров собрал их в домашней мастерской из выточенных на Великозаводских предприятиях деталей. Парень оказался умельцем — его изделия ранили стюардессу и пассажира самолёта. Самодельные пистолеты обошлись парням едва ли не на порядок дороже, чем «Вальтер». Потому что за каждую деталь рабочим заводов немцы платили большие деньги — чтобы те не задавали вопросов.

В создании самодельных пистолетов поучаствовали больше двух десятков человек — будущие угонщики не заказывали одному мастеру больше двух-трёх деталей. Имена этих людей позже выявило следствие. Раздобыл тот список и я. Некоторых рабочих отыскал спустя много лет: взял у них интервью и вставил их рассказы в свой видеоролик (для придания ему большей документальной достоверности). Сегодня утром, стоило мне лишь порыться в памяти, как отыскал в воспоминаниях не только список имён и фамилий «невольных сообщников». Я даже припомнил лица и голоса людей. И подробности рассказов бывших рабочих о том, как они «помогали» «тем самым» знаменитым «великозаводским немцам». Всё это я отразил в своём пятистраничном докладе. Как и имена имевших охотничьи билеты граждан, что приобрели для братьев Миллеров пачки с порохом (от идеи делать гранаты парни позже отказались — при захвате самолета взрывные устройства они не использовали).

Мои пятистраничные откровения не доказывали коварные замыслы Миллеров (в записях я упомянул лишь о том, что уже случилось — без «предсказаний»). Но их хватило бы, чтоб тем замыслам помешать — они обратили бы на братьев внимание советских правоохранительных органов. Я не уверен, что Миллеры объяснили бы свои потребности в порохе. Да и детали для самодельных пистолетов тоже выглядели более чем подозрительным фактом (особенно в совокупности с прошлыми «заслугами» родителей Миллеров). Поездка в Сегежскую колонию парням за подобные деяния не светила (если её им не «придумают» «на всякий случай») — Карелией я Сомова лишь запугивал. Но моё сочинение, если дам ему ход, наверняка подпортит парням жизнь (и точно: «обнулит» их приготовления к побегу из страны). В этом не сомневался даже я. И очень надеялся, что это же поймёт Сомов. Перспектива потерять «Вальтер» — ерунда в сравнении с «возможными проблемами».

Я предвидел «проблемы» от своей затеи и для себя. Но совсем иные — не те, которыми грозил великозаводским немцам. Я знал: уже летом Миллеры докажут, что не боятся крови. В салоне самолёта они без раздумий открыли стрельбу (в пока ещё не наступившем грядущем). Поэтому