видеть, как 500 мальчиков выезжают верхом на мулах»[476]. При этом Матфей отмечает, что «ромеи, завидуя сирийцам, распалились неукротимой ненавистью»[477]. В период второго византийского правления (969–1084 гг.) сиро-яковиты претерпели целый ряд посягательств со стороны Ромейской державы, халкидонской церковной иерархии и мелькитского населения Антиохии. Михаил Сириец оставляет описание того, как в начале 980-х гг. Патриарх Агапий II развернул массовое гонение против сиро-яковитов Антиохии, разорил их церкви и позволил мелькитам разграбить дома и имущество миафизитов. По словам Михаила Сирийца, Агапий, взойдя на патриарший престол, «силой принуждал (сирийских миафизитов) присоединяться к халкидонитам. Он изгнал из города сопротивлявшихся и захватил их дома и их имущество, словно язычник. Он разорил великую церковь (кафедральный собор сиро-яковитов в Антиохии. — С. Б.) и, безбожник, бросил в огонь Евангелие и другие книги, миро и святые дары»[478]. Тем не менее, сиро-яковиты смогли вернуться в Антиохию, к своим разграбленным домам и церквям, и в последующие годы восстановить свое положение и достаток.

Матфей Эдесский оставляет яркое описание нового конфликта между мелькитами и сиро-яковитами в Антиохии, относящегося к началу 1050-х гг., т. е. к правлению Константина IX Мономаха. Согласно повествованию Матфея, предлогом для начала новых репрессий стало судебное разбирательство по делу знатного антиохийского сиро-яковита, завладевшего большим числом «пленников», вероятно — плененных и обращенных в рабство арабов-мусульман. Суд проходил под председательством «ромейского Патриарха»[479]. Сириец, дабы избежать судебного преследования и сохранить достаток, «отрекся от своей веры» и перешел в лоно халкидонской, православной Антиохийской Церкви. За этим процессом последовали новые распри между «ромеями» (греками, мелькитами) и «сирийцами» (сиро-яковитами) Антиохии, и, по словам Матфея Эдесского, «ромеи дошли до такой наглости, что уже не отдавали себе отчет в том, что творят, а их Патриарх велел сжечь книгу Евангелия сирийцев»[480]. По описаниям Матфея, трижды бросали книгу в огонь, и каждый раз пламя угасало, не причиняя Писанию вреда. Наконец, брошенная в четвертый раз «Святая книга загорелась и была поглощена огнем. Так Святое Евангелие Господа Нашего было сожжено ромеями в Антиохии. Тогда Патриарх и его люди покинули место сожжения и удалились в собор Св. Петра, преисполненные радости, так, словно одержали победу над страшным противником»[481]. После этого, согласно сказанию Матфея, Антиохия испытала очередное землетрясение, алтарь собора Св. Петра раскололся, а в самой церкви начался пожар, причем «камни горели, как дерево»[482].

Конечно же, история, приведенная Матфеем Эдесским, вне всякого сомнения — нарочита преувеличенная легенда, пронизанная духом полемики между миафизитами и халкидонитами. Тем более что заканчивается она разрушением сорока церквей, принадлежавших ромеям, в то время как церкви армян и сиро-яковитов оставались нетронутыми. Однако считая историю небесного сожжения сорока халкидонских церквей Антиохии поэтическим вымыслом эдесского хрониста, мы неожиданно сталкиваемся с подтверждением случая попадания молнии и пожара в соборе Св. Петра в описаниях мелькитского врача Ибн Бутлана, писавшего почти на столетие ранее и посетившего Антиохию спустя год после этого бедствия. Юханна ибн Бутлан оставляет подробное описание того, как молния попала в собор, расколола темплон, обрушила паникадило и вызвала пожар; багдадский врач датирует это событие апрелем 1050 г.[483]. Очевидно, что и армянские, и сирийские миафизиты связывали бедствие, постигшее кафедральный собор Антиохии с Божьей карой за безжалостное ромейское притеснение дохалкидонских христиан.

В 1075–1076 гг., в правление императора Михаила VII Дуки, мелькиты в последний раз обрушились на сиро-яковитов и их церкви в Антиохии[484]. История этого последнего погрома сиро-яковитов Антиохии приведена в «Истории Александрийских патриархов» вторым ее автором, коптским дьяконом Мавхубом ибн Мансуром ибн Муффаригом. «Наши братья, сирийцы, верные града Антиохии были охвачены великими бедствиями и испытаниями, ибо мелькиты, будучи правителями, набросились на их церкви и сожгли их, вместе со всеми книгами, и сирийцы были изгнаны (…) Преумножились их стенания, их ропот, их плач, и часть из них последовала учению мелькитов Антиохии»[485]. Церковная составляющая этого конфликта между миафизитами и халкидонскими православными представляет собой в достаточной мере сложное, противоречивое явление. Наиболее страшными проявлениями этого церковного противостояния стали разорения сиро-яковитских церквей и показательное сожжение исторгнутых оттуда Евангелий и святых даров, что протекало с благословения и часто — по прямому приказу православных Патриархов. Выше мы уже описали подобные прецеденты, связанные с Патриархами Агапием и Василием II (или Петром III) в Антиохии. В 1063 г. Вселенский Патриарх Константин III Лихуд (канонизированный святой, просвещенный иерарх, друг Михаила Пселла и покровитель Константинопольского университета) приказал жечь на форумах «священные книги, святые дары и все, что было в церквях сирийцев», в том числе произведения искусства и хранившиеся в сирийских библиотеках переводы богословских и литературных текстов. Причем Михаил Сириец связывает смерть Патриарха Константина III, наступившую в этом же году, с божьей карой за это сожжение[486]. Здесь нельзя не отметить, что сожжению подвергались не только богословские трактаты миафизитов (к примеру — писания Севира Антиохийского), но Святые Евангелия; даром, что точно такие же, написанные на сирийском языке Евангелия хранились и благоговейно использовались в мелькитских церквях. Это, конечно же, является страшным свидетельством тех яростных вспышек ожесточения, разделявших мелькитов и сиро-яковитов.

С правлением василевса Романа III Аргира связано начало византийских кампаний по принуждению сиро-яковитов к переходу в лоно халкидонской Антиохийской Церкви. Причем кампании эти были на удивление успешными. Как с горечью восклицал Сиро-яковитский Патриарх и хронист Михаил Сириец: «Верующие нашей Православной Церкви, поддавшись бесовскому действию и человеческим страстям, были разделены внутренними распрями. И часть из них, распаленных яростью и желчью, вышли на взыскание халкидонского Патриарха, став еретиками»[487]. Испытывая сильное давление со стороны василевса, византийского епископата и имперских наместников, в стан мелькитов переходили даже иерархи Сиро-яковитской Церкви. Михаил Сириец, в своей хронике, с осуждением отмечает подобное «отступничество» со стороны Игнатия, митрополита Мелитены, Моисея, епископа сирийского города Зиад, и Исаака, епископа ливанской Арки[488]. Переход сирийских миафизитов в лоно халкидонского Патриархата Антиохии продолжился ив последующие годы. Выше мы уже приводили слова из «Истории Александрийских патриархов», где коптский автор отмечает, как после погрома 1075–1076 гг. многие сиро-яковиты «приняли учение» мелькитов.

В то же самое время были и случаи не только толерантного, но и прямо дружественного отношения между мелькитами и сиро-яковитами. Известно, что в 1039 г. Антиохийский Патриарх Феодор III Ласкарис должен был принимать меры против смешанных браков между халкидонскими христианами и миафизитами[489]. Более примечательными кажутся те дружественные отношения, которые установились между Сиро-яковитским Патриархом Мар Иоанном VII бар Абдуном и его халкидонскими современниками — Патриархами Иоанном III и