– Лили, а как вы приехали в Россию с бумагами на имя Алексея Устинова? При пересечении границ у вас должны были затребовать паспорта.

– Само собой, у Долли имеется дамский паспорт. Через два года после последней операции, убедившись, что эксперимент удался, доктор Войнич подал в полицию заявление и выправил Долли документы на имя Алисы Войнич. А до этого Долли числилась в пансионе как Алекс Устинофф. И дразнили же ее! Все английские девочки смеялись над ней. И только я не брезговала с ней дружить. Она всегда была тихоней и мямлей. А вы говорите – аристократка!

Лили засмеялась, поправляя юбку и прихорашиваясь перед огромным, во всю стену, зеркалом. Германа охватило чувство гадливости, и он холодно обронил:

– Для чего вы мне это рассказываете?

– Чтобы вы поняли, как сильно ошибаетесь в людях, – продолжая смеяться, выдохнула танцовщица. И кокетливо повела плечом. – Так что, господин фон Бекк? Возьмете меня на роль моей матери?

– Вы собрались? Пойдемте, я отвезу вас домой.

В полном молчании он довез девушку до отеля «Метрополь», и, высадив у дверей, уехал, не простившись. С той ночи он больше не видел ни Лили, ни Долли. Однако история, которую он неожиданно для себя узнал, не давала фон Бекку покоя. И Герман послал сестре в Лондон телеграмму, попросив ее мужа, известного адвоката, навести справки об этом случае. Вчера пришел ответ, полностью подтверждающий рассказ Лили. И, кроме того, в телеграмме имелась ссылка на статью в британском научном журнале, с которой фон Бекк, не поленившись заглянуть в библиотеку политехнического музея, уже успел ознакомиться. Из статьи Герман вынес следующее – ученый-новатор вполне успешно пересадил Алеше Устинову женские яичники, а вот с формированием полового органа вышел сбой. Что-то пошло не так, и женщиной в полном смысле слова Алеша-Алиса так и не стала.

С графиней Святополк-Червинской владелец кинофабрики был хорошо знаком, вернее, даже не столько он, сколько дядя Володя, состоявший председателем попечительского совета человеколюбивого общества. Екатерина же Францевна числилась в обществе казначеем. Герман встречался с этой взбалмошной, но добрейшей особой на благотворительных балах, и она ему определенно нравилась. Не сказать графине о фальшивой племяннице было невозможно. Но и рассказать нельзя. Это означало выставить на всеобщее посмешище хрупкую фею Алису Войнич, и без того настрадавшуюся за свою недолгую жизнь. И Герман решил, что нужно смотреть по ситуации, и уже в зависимости от того, как сложатся дальнейшие события, принимать решение.

– Соседка у нас была, старушка божий одуван, – повел экстрасенс неспешный рассказ. – Кошатницей ее звали, кошек по помойкам подбирала. Жили мы тогда в Новосибирске, в старом немецком доме. На лестничной площадке по две квартиры, в соседней она и проживала. Помню, вонь от кошачьей мочи стояла нестерпимая. И люди к ней ходили какие-то странные. Я маленький был, и она мне все конфеты совала. А однажды позвонила в дверь, я тогда в первом классе учился. Школа рядом была, я один домой возвращался. Мама еще с работы не пришла, я уроки сделал и побежал открывать, думал, это мама – руки у нее сумками заняты, она и звонит. Открываю – стоит Кошатница. Смотрит на меня так сосредоточенно, а в руках у нее чемодан. Протягивает чемодан мне и говорит:

– Я знаю, Илюша, ты хороший мальчик. Спрячь, пожалуйста. Я потом у тебя заберу.

Чемодан я убрал в кладовку, куда матушка складировала ненужные вещи. Мама моя была женщина рачительная, никогда ничего не выкидывала, считая, что в хозяйстве все когда-нибудь пригодится, и кладовка являла собой свалку барахла, куда родительница заглядывала только для того, чтобы сунуть новую порцию «временно ненужных вещей». Я засунул чемодан в самый дальний угол, завалил изъеденными молью одеялами и стал ждать, когда старуха вернется за своими вещами. А буквально через пару дней мама сказала, что Кошатницу забрали куда следует и выслали из города, как вредный элемент, и я забыл про этот чемодан – квартиру соседки занял врач-терапевт Геннадий Гаврилович из районной больницы, я сразу же подружился с сыном его, с Дениской, и у нас нашлись более интересные дела.

Помню, помогал им ремонт делать, и Геннадий Гаврилович все ворчал, что надо было раньше написать донос на старуху, как на антропософского недобитка. Говорил, что всех антропософов прижали к ногтю еще в тридцать шестом, а эта окопалась у нас в городе, затихла, как мышь под веником, и избежала справедливого возмездия за свой зловредный оккультизм. И всю квартиру котами провоняла.

Закончив школу, мы с Денисом поступили в медицинский институт – мечтали, два дурака, стать хирургами и людей спасать. После института изрядно поработали в больнице – и тут грянула перестройка. Зарплату врачам перестали выплачивать, и начали мы думать, как дальше жить. Дошло до того, что стал я бутылки сдавать. И банки. А этих банок-бутылок у нас в кладовке было видимо-невидимо, вперемежку со старым барахлом. И, постепенно разгребая кладовку, я добрался до изъеденных молью одеял. Поднял шерстяную рванину и нашел старухин чемодан.

Открыл – а там оккультные книги и тетради с записями. Одна книга старинная, и написана по-латыни. Автор – Агриппа Неттесгеймский. Я к Денису – показал, он заинтересовался. Пытливый парнишка. Начали мы с ним читать, и поняли, что в тетрадях – компиляция из книг, в основном – из Рудольфа Штайнера. Часть из Блаватской. Кусочек из Рерихов. И немного из Агриппы. Старуха оказалась молодец, создала учение, надергав отовсюду понемногу. Вышло хорошо, наукообразно. С уклоном в мистицизм. В боковом кармашке чемодана лежало кольцо с крестом и розой. Я взял себе кольцо, Денис забрал книгу Агриппы.

А в это время, если помните – хотя ни черта вы не помните, молодые еще! – с экранов хлынули потоки всякой эзотерической мути – Кашпировский, Чумак, «Аум Синрике» и прочие Белые Братства. Денис говорит – давай, Илюш, свой бизнес откроем. По обучению экстрасенсорике и парапсихологии. Мол, бабки-то хорошие! Не получится – и хрен с ним. А получится – до конца своих дней в шоколаде будем. И еще, помню, засмеялся, повторив слова создателя сайентологии фантаста Рона Хаббарда: хочешь разбогатеть – создай свою религию.

Старик надрывно вздохнул и продолжил:

– Ну, начали разрабатывать программу. Для каждой ступени свою. Почти все сделали, и вдруг приходит ко мне Денис, приносит книгу Агриппы. Отдает и говорит: «Забери, я не буду в этом участвовать. И тебе не советую». Я к нему – в чем дело, Дениска? Мы же почти закончили! А он повернулся и ушел. И куда-то уехал, куда – не знаю. А я, руководствуясь записями Кошатницы, открыл Школу Энергетического Влияния, как мы с ним и хотели. И в самом деле начал отлично зарабатывать. А недавно выяснилось, что Денис скатился на дно. Пару лет назад после выступления на стадионе в Череповце смотрю – прорывается ко мне через охрану человек, и лицо вроде знакомое.

Присмотрелся – Денис! Но в каком ужасном виде! Грязный, бородой оброс. Я велел пропустить. Денис подошел и говорит: «Отдай, Илья, книгу Агриппы. По-справедливости – она моя». Я говорю – зачем тебе? А сам понимаю зачем. Все же просто! Дениска бедствует, даже, возможно, бомжует. Увидел расклеенные по городу афиши с моим именем – вспомнил про книгу. Решил продать и дела свои поправить. Я говорю – не могу отдать. А он мне снова – отдай да отдай. В скиту, мол, живу, грех отца замаливаю. Я ему – какой грех? Что донос на Кошатницу написал? Он рукой махнул, и говорит: «Понимаешь, ко мне пришли и попросили забрать у тебя книгу». А как я ему отдам книгу, если книги больше нет?