Ночи сменяли дни, но ничего не менялось. Я маялся от скуки и бесился от невозможности что-то изменить. Почему-то вдруг вспомнил Сеню. Это он втравил меня в эту сказочную историю. А где теперь сам? Не рассчитал сил и лежит в земле сырой. Хотя даже и не в земле, а в долбаном замке свихнувшегося Коляна. Да я и сам хорош. Размечтался получить все на халяву: белочку с золотыми орешками, витязей морских в качестве охранников да невесту с месяцем под косой. Но ни в жизни, ни в сказках ничего просто так не бывает. Чтобы жить красиво, надо для этого что-то сделать. Вспомнил я ласковым словом и Карлушу. При этом меня аж затрясло от злости. Ну, дорогой, дождусь ли минуты, когда полностью с тобой рассчитаюсь? Доберусь — небо с овчинку покажется.

Вырвал меня из нерадостных воспоминаний голос Настасьи Вахромеевны:

— Очнись, что с тобой?

— Да так, задумался, что с нами будет.

И вздохнул про себя: хороша Настасьюшка, словно лебедь белокрылая. Так почему же сердце мое стремится к Любке, теперь уж и чужой жене? Хотя подумаешь — жена! Была чужая, станет моя, только бы выбраться из этого места.

В один из дней, не успев встать с кровати, Олена заявила, что видела странный сон: мы все старательно лезли на крутую гору к стоящему на вершине мужчине. Ни на кого из знакомых он похож не был, но манил нас рукой. Боярышня без конца твердила:

— Сегодня что-то случится, что-то произойдет.

И правда произошло.

После обеда заглянул стражник и попросил боярышню Олену пойти с ним. Девчонка бросила на нас испуганный взгляд.

Я подбодрил:

— Не бойся. Все будет хорошо. Ты же сама говорила.

Она благодарно улыбнулась и вышла. Настасья Вахромеевна обняла меня за шею:

— Наконец-то что-то меняется. Вот только к добру или к худу?

— Надеюсь, к добру.

Сказал и тут же почувствовал прикосновение к щеке пушистого тельца:

«Хозяин, не горюй. Я тебя отыскал».

Я обрадовался: и впрямь Оленин сон начал действовать! Но для острастки проворчал мысленно:

«Что-то искал слишком долго».

«Прости, хозяин, Чуфик попал в капкан».

«В какой еще капкан? Здесь что, на зверей охотятся?»

«Крысы в тереме развелись, вот на них капканов и наставили. Я не знал, что это за штука, сунул ногу, а потом ходить не мог».

«И как сейчас твоя нога?»

«Прошла. Но я о другом рассказать спешил. Подслушал разговор царя с Любкой. Салтан отправил слуг за Оленой, вот я за ними и проскочил».

Я аж подпрыгнул от радости при таком известии:

— Ай да Любка! Не зря на воле осталась.

Настасья Вахромеевна про Чуфика знала, но наш мысленный диалог, разумеется, слышать не могла.

— И что там? — поинтересовалась она.

— Любка рассказала Салтану про самозванку и про его родных детей, царь захотел увидеть Савву с Оленой. Пока не все ясно, но скорее всего — вести добрые.

Так и вышло. Спустя немного времени смущенный охранник сообщил нам, что царь ожидает боярышень. Двое воинов с почтением сопроводили нас и ввели в большой зал. В глубине стояли люди. Среди них я разглядел Любку и облегченно вздохнул: слава богу, жива-здорова. И только потом обратил внимание на остальных.

В центре зала на чем-то, напоминающем низенький диван, восседал царь. По одну руку от него расположилась Олена, по другую — Савва. Вид у всех троих был довольный и счастливый.

Свег стоял рядом с Любкой и что-то ей тихо говорил. Смотрел он при этом на нее с необыкновенной нежностью и обожанием. Меня затрясло от ревности. Про этого-то конкурента уже и забыл!

Мы поклонились и представились. Салтан милостиво кивнул:

— Подругам моей дочери не о чем беспокоиться в моем доме.

Честно сказать, с Оленой я сблизился только в заключении, но решил, что называться подругой царской дочери совсем неплохо. Не сдержался:

— Царевна, ваш сон был в руку.

Она счастливо улыбнулась.

Не успели мы толком поблагодарить, как ввели наших бояр. Среди них увидел и Алекса. Они тоже по очереди представились.

Затем царь повернулся к боярину Свегу:

— Мои дети так похожи на мать, что других доказательств и не требуется. Какое счастье — обрести тех, кого считал давно погибшими.

Я чуть не брякнул: «Особенно если погубил их собственными руками». Потом подумал: «Хотя говорят, мол, хорошо, что все хорошо кончается».

— Боярин, я не знаю, как тебя и благодарить. Оставайся в моем царстве и проси все, что захочешь: дворцы, земли, самый высокий пост…

Свег улыбнулся:

— Ничего мне не нужно. Я лишь выполнил свой долг — вернул детям настоящего отца, хотя и для меня они давно стали родными. Расстаться с ними будет нелегко. — Боярин посмотрел на Олену. — За нее я все время боялся и скрывал ее ото всех. Очень уж красива царевна. Думал, охотников на подобную красу найдется немало.

Он покосился на Любку и, видимо, из уважения к ней про князя промолчал.

Я вдруг заметил, что Любка начала нервничать. Оглядела всех в зале, перевела взгляд на дверь, потом повернулась к Салтану и удивленно спросила:

— А где же мой муж?

А я-то и не заметил, что князя нет среди окружающих Царя людей. Не привели его и вместе с боярами и Алексом.

Царь тут же отдал приказ отыскать Кощея. Слуги со всех ног кинулись исполнять, но через некоторое время один за другим вернулись:

— В замке князя нет. Никто не знает, куда его отвезли.

Любка помрачнела, все бросились ее утешать.

Бесенок прошептал:

«Я знаю, где его держат. Могу показать».

С минуту во мне боролись различные чувства. Победила ревность. На кой нужен соперник? Особенно в таком состоянии, когда я и за себя постоять как следует не могу. Пусть посидит пока взаперти, а если совсем сгинет, мне же лучше.

Выражение, появившееся на лице Любки, мне не понравилось. Девчонка явно не успокоится и ринется искать своего Кощея. Стало как-то пакостно на душе. «Ладно, подожду», — успокоил я себя. Ничего с бессмертным не случится.

Мы с Настасьей Вахромеевной отправились сопроводить Любку в ее покои. Я заметил, что губы девчонки дрожат. Не слишком ли далеко у них с князем зашло? Или это просто жалость? Может, все-таки помочь ей отыскать Кощея?

Долго мучился, наконец решил задать вопрос. От ответа и будет зависеть мой выбор.

— Сударыня, вы очень любите своего супруга?

Зная Любку, был уверен: она врать не станет. Да и что тут можно ответить? «Да», «нет» или «не знаю».

К сожалению, Любка предпочла огрызнуться: