Итак, Крым: сталь, грузоперевозки, заводы по переработке пластмассы; он проследил, как путем непрерывной экспансии Лоренцони неуклонно продвигались на восток, осваивая новые рынки сбыта. После того как рухнул «железный занавес», перед ними открылись заманчивые перспективы, и было бы неразумно упускать такой шанс. Так, например, в марте в Верчелли были закрыты две текстильные фабрики, чтобы два месяца спустя возобновить свою работу в Киеве. Через полчаса Брунетти положил на стол последний листок и увидел, что большая их часть лежит справа, то есть на востоке Европы, хотя он по-прежнему имел весьма смутное представление о точном местонахождении львиной доли холдингов Лоренцони.

Он вдруг вспомнил, что совсем недавно прессу буквально захлестнуло лавиной статей, посвященных так называемой «русской мафии»; писали о страшных чеченских бандах, которые, если верить газетам, держали под своим контролем практически всю предпринимательскую деятельность в России, как легальную, так и теневую. И не нужно быть гением, чтобы догадаться, что эти люди могли иметь самое непосредственное отношение к похищению Роберто. В конце концов, похитители не произнесли ни слова, только пригрозили ему оружием и увели в неизвестном направлении.

Но как тогда они очутились на этом заброшенном поле у Кольди-Куньян, этой богом забытой деревеньки, такой маленькой, что даже большинство венецианцев и не подозревают о ее существовании? Брунетти достал папку с материалами дела и принялся листать их в поисках писем, присланных похитителями. И, хотя написать их мог кто угодно и в них не было ошибок, это, как прекрасно понимал Брунетти, ничего не доказывало.

Он понятия не имел о том, что собой представляет русская преступность, но интуиция подсказывала ему, что русские здесь ни при чем. Кто бы ни похитил Роберто, они должны были, прежде всего, знать о существовании виллы, знать, где можно надежно укрыться и дождаться его приезда. Разумеется, если им заранее не было известно о его планах, добавил он про себя. Этот вопрос, кстати говоря, так и не был задан в ходе предварительного расследования. Кто мог знать о планах Роберто на тот вечер и о его намерении провести ночь на вилле?

Как это уже не раз бывало, Брунетти вдруг почувствовал жгучее нетерпение; его вдруг охватила жажда деятельности. Он просто не мог усидеть на месте, просматривая чужие рапорты и отчеты; настала пора начать действовать самому.

Испытывая некоторую неловкость из-за того, что он с такой легкостью поддается собственным порывам, он поднял трубку и по внутренней линии связался с Вьянелло. Когда сержант ответил, Брунетти сказал:

— Поедем-ка взглянем на ворота виллы.

Горожанин до мозга костей, человек, который родился и вырос в городе и редко покидал его пределы, Брунетти, глядя на буйство красок пробуждающейся природы, испытал вдруг безотчетный восторг. Весна с детства была его любимым временем года; он всегда ждал ее с особым нетерпением и до сих пор вспоминал ту радость, которую испытывал с наступлением первых теплых дней после долгих зимних холодов. И, конечно, радость от возвращения красок, которыми так щедра природа: и теплого золота форзиции, и пестроты крокусов, и нежной зелени молоденьких листочков. Даже из заднего окна автомобиля, несущегося на север по скоростной автостраде, Брунетти мог видеть эти краски, и от души радовался им. Вьянелло, сидя на пассажирском сиденье рядом с Пучетти, рассуждал о том, что минувшая зима была на удивление теплой, а это значит, что водоросли в лагуне не замерзли, а следовательно, и не погибли; что, в свою очередь, означает, что летом ими будут замусорены все пляжи.

Они свернули у Тревизо, потом вырулили на другую скоростную магистраль, ведущую к Ронкаде. Через несколько километров они заметили справа знак, указывающий дорогу к церкви святого Убальдо.

— Нам туда, верно? — уточнил Пучетти, который еще перед выездом с пьяццале Рома несколько раз сверился с картой.

— Точно, — ответил Вьянелло, — судя по указателю, еще три километра — и мы на месте.

— Никогда не бывал здесь прежде, — признался Пучетти. — а тут ничего. Красиво.

Вьянелло кивнул, но ничего не сказал.

Через несколько километров они свернули на узкое проселочное шоссе, которое вывело их к высокой каменной башне, возвышавшейся по левую сторону дороги. От нее под прямым углом расходились стены высокой ограды, терявшейся за деревьями, которые росли по обе ее стороны.

Когда они приблизились к ней, Брунетти похлопал Пучетти по плечу, и тот сбавил скорость. Несколько сотен метров они медленно двигались вдоль ограды. Затем Брунетти снова похлопал Пучетти по плечу, давая ему знак остановиться. Что тот и сделал, припарковавшись у ворот, на широкой полукруглой площадке, посыпанной гравием. Наконец все трое выбрались из машины.

Из материалов дела следовало, что ширина камня, который заблокировал ворота, составляла двадцать сантиметров в самой узкой его части, в то время как зазор между металлическими прутьями створок ворот был не больше десяти сантиметров. Брунетти лично убедился в этом, просунув руку между прутьями. Затем он повернулся и пошел налево, вдоль ограды, высота которой, по его прикидкам, была минимум два метра.

— Наверняка у них была лестница! — крикнул ему Вьянелло, разглядывавший ограду уперев руки в бока и задрав голову.

Брунетти, не успев ему ответить, услышал шум мотора; откуда-то слева приближалась машина. Вскоре появился маленький белый «фиат» с пассажиром на переднем сиденье; увидев их, водитель сбавил скорость, и находившиеся в машине с нескрываемым удивлением уставились на трех мужчин в полицейской форме и сине-белый полицейский автомобиль. Не успел отъехать «фиат», как справа показалась другая машина, водитель которой тоже сбавил скорость, чтобы пассажиры смогли хорошенько рассмотреть полицейских, непонятно что делавших у ограды виллы Лоренцони.

Лестница, подумал Брунетти. Это значит, у них был фургон. Роберто был похищен двадцать восьмого сентября; в ту пору листва была еще достаточно густой, чтобы можно было надежно спрятать где-нибудь на обочине дороги любой автомобиль, даже фургон.

Брунетти вернулся к воротам и встал перед панелью управления, вмонтированной в небольшую колонну с левой стороны ворот. Вытащив из кармана маленький листок бумаги, он внимательно изучил его, а затем набрал пятизначный код. Красная лампочка на панели погасла, и загорелась зеленая. Откуда-то из-за колонны послышалось монотоннее жужжание, и ворота начали открываться.

— Как это вам удалось? — удивился Вьянелло.

— Я списал код из протокола с места преступления, — ответил Брунетти, радуясь в душе, что проявил такую находчивость и не поленился выписать цифры кода. Жужжание вдруг прекратилось: ворота были открыты настежь.

— Это ведь частная собственность, не правда ли? — осведомился Вьянелло, предоставляя своему начальнику право сделать первый шаг, а уж тогда… ему останется лишь подчиниться приказу.

— Верно, — отозвался Брунетти. Пройдя через ворота, он решительно устремился к вилле по подъездной аллее, посыпанной гравием.