— Ты имеешь в виду тех идиотов, которых я специально выбрал из-за их трусости и тупости? О да, браво, ваше высочество! Или величество? Та еще была битва, — продолжал Живоглот, и голос его сочился сарказмом. — Не стоит обольщаться. Вы не умеете драться с крысами.

— Но они уничтожили Клыкастера и Лязга, — возразил Марет.

— О, ну, тогда мне придется извиниться. Клыкастер и Лязг были прекрасными бойцами — в тех редких случаях, когда случайно оказывались трезвы, — съязвил Живоглот. — И потом, думаю, более всего их смутило внезапное появление нашего доблестного воина. Что скажешь, воин? Ты тоже отказываешься идти со мной?

Грегор взглянул во влажные, пытливые глаза Живоглота. Нет, Грегор не горел желанием выступить с Живоглотом. Но если откажется — как он найдет отца?

Словно угадав его мысли, Викус сказал:

— Живоглот тебе пригодится — ведь он сможет проводить тебя к отцу. Люди не в состоянии разобраться в лабиринте туннелей. Дорогу без него тебе не найти.

И все же…

Ведь это КРЫСА!

Грегор провел в Подземье всего несколько дней, но уже всей душой возненавидел крыс. Они убили родителей Люксы и Генри, они держали в плену папу, они чуть не сожрали его самого вместе с Босоножкой! Он ненавидел их до судорог, он даже думать о них не мог без содрогания.

И еще он не мог понять, почему, если все крысы враги, эта крыса стоит сейчас перед ним и предлагает быть его проводником.

— А вам-то какой от этого прок? — спросил он Живоглота.

— Закономерный вопрос, — ответил Живоглот. — Понимаешь ли, я намерен свергнуть короля Грызера И мне нужна твоя помощь.

— В каком смысле?

— А я пока не знаю, — пожал плечами Живоглот. — И никто не знает.

Грегор поднялся и взял Викуса за руку:

— Мне нужно поговорить с вами наедине, — сказал он.

Злость, которая прозвучала в его голосе, удивила даже его самого. Но он и правда был зол.

Крыса — это уже чересчур! Они так не договаривались.

Викус уловил его настрой. А может, был готов к такому повороту. Они отошли шагов на тридцать в сторонку.

— Итак, — начал Грегор, — как долго вы разрабатывали этот план с крысой?

— Не могу в точности сказать, — произнес Викус после недолгого раздумья. — Но разумеется, все зависело от того, когда появишься ты.

— Почему же вы не сказали мне об этом раньше?! — бушевал Грегор.

— Я стараюсь не давать людям больше информации, чем они в состоянии переварить в данный момент, — ответил Викус.

— А кто сказал, что я не в состоянии чего-то переварить? Я вполне могу переварить! — запальчиво произнес Грегор, вовсе не уверенный в том, что он и сейчас в состоянии это переварить.

— Возможно, это так и есть. Но для Генри и Люксы, сам понимаешь… Я собирался все рассказать тебе, когда мы дошли бы до этого места, разбирая «Смутное пророчество», — сказал Викус. — Ты бы спросил, что эта строчка означает, — и я бы тебе ответил.

Грегор вытащил пророчество из кармана:

— Так давайте продолжим, — и уставился на ту часть пророчества, где было написано:

ОДИН ГРЫЗУН СРЕДИ ВАС И НЕКТО, КОТОРЫЙ ЖДЕТ ВПЕРЕДИ.

— Значит, грызун — это Живоглот. А мой отец — некто, — сказал Грегор. И продолжил читать:

И ТОЛЬКО ВОСЕМЬ ОСТАНУТСЯ ЖИВЫ, ДОЙДЯ ДО КОНЦА ПУТИ.

— А это что значит? — спросил Грегор, тыча пальцем в строчку.

— Если посчитаешь всех упомянутых в пророчестве, у тебя получится двенадцать: два наземных, два подземных, два летучих, два ползучих, два прядущих, один грызун и некто… Но в конце путешествия в живых останется только восемь. Четверо должны погибнуть, — мрачно сказал Викус. — И никто не знает, кого именно ожидает эта участь.

— Ах вот как! — произнес Грегор растерянно. Он ведь читал пророчество раньше, но почему-то не вникал в эти слова, не придавал им значения. — Значит, четверо из нас погибнут…

— Зато восемь останутся в живых, Грегор, — мягко сказал Викус. — И еще — возможно, мир удастся спасти.

Грегору не хотелось больше обсуждать эту часть пророчества, и он перешел к следующей, заключительной строфе:

ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ТЕХ, КТО ПОГИБНЕТ, РЕШИТ ОСТАЛЬНЫХ СУДЬБУ.

ХОТЬ ВЫБОР НЕЛЕГКИМ БУДЕТ, НЕЛЬЗЯ ПРЕКРАЩАТЬ БОРЬБУ.

ПОРОЙ, ЧТОБ ЛЕТАТЬ ВЫСОКО И НЕ ПАДАТЬ, ПРИХОДИТСЯ ПАДАТЬ ВНИЗ.

ПОРОЙ ЖИЗНЬ СТАНОВИТСЯ СМЕРТЬЮ, А В СМЕРТИ КРОЕТСЯ ЖИЗНЬ.

— Вообще не понимаю, о чем речь, — сказал он.

— И я не понимаю. И никто не понимает. Можно голову сломать. Думаю, никто не поймет, пока не придет время, — ответил Викус. — Грегор, мальчик мой, все это тяжело и неприятно — но необходимо. Это необходимо тебе — если ты хочешь спасти отца. И необходимо моему народу — если мы хотим остаться в живых.

Грегор почувствовал, как гнев уступает в душе место страху.

Он предпринял еще одну попытку:

— Я не хочу иметь дело с этим… с этой крысой, — сказал он почти умоляюще. — Он же легко нас всех перебьет.

— Нет. Ты не должен судить о Живоглоте по тому, что знаешь о крысах вообще. Он — уникальное создание, никто не может сравниться с ним в мудрости. Между крысами и людьми не всегда была война. Когда мы с Соловет и Живоглотом были молоды, люди и крысы жили в мире. Живоглот хочет восстановить те отношения. А вот король Грызер людей ненавидит и хочет уничтожить нас всех, — объяснил Викус.

— Значит, вы утверждаете, что Живоглот — хорошая крыса, — медленно подбирая слова, произнес Грегор.

— Если бы я не был в том уверен, разве я оставил бы свою внучку на его попечение? — спросил Викус.

— Вашу внучку?! — удивился Грегор.

— Моя дочь Юдит была матерью Люксы, — сказал Викус с горечью.

— Вы дедушка Люксы? Почему же она называет вас по имени? — Эти подземные ужасно странные — он и подумать не мог, что они родственники.

— У нас так принято, — уклончиво ответил Викус. — Прошу тебя, присматривай за ней. Если все это нелегко для тебя — представь, каково ей.

— Вообще-то я еще ни на что не согласился! — воскликнул Грегор. Но взглянув в глаза старика, сдался: — Ладно, я постараюсь. Есть что-нибудь еще, что мне следует знать?

— Только одно: что бы я ни говорил, с самого первого мгновения, как только увидел тебя, я совершенно точно знал, что ты и есть воин.

— Спасибо. Чудесно. Это очень обнадеживает, — пробурчал Грегор.

И они вернулись к остальным.

— Итак, — обратился к ним Грегор. — Мы с Босоножкой идем дальше — с крысой. Кто с нами?

Повисла тяжелая пауза. Наконец Темп сказал: