Но и после этого распоряжения Пелагея с мужем отказались от денежной компенсации («надельны»), продолжая жить в той вотчине, присвоив себе насеянный хлеб и поставленное сено. На это жаловался архиепископу Симону её двоюродный брат в своей челобитной 1673 г., в которой он выразительно называл себя сиротой. В ней же он высказывал сомнение в наличии у Пелагеи духовной отца (Федота Рычкова) как основания на владение третью деревни, поскольку при смерти его присутствовал Степанов отец Еремей (младший брат Федота) и завещания не видел. Примечательно, однако, что Степан в числе официальных «седельцев у изустные» не отмечен.

Завершением конфликта стала наказная память устьвымскому приказчику Ивану Александрову от 21 февраля 1673 г. Конфликт был всё-таки разрешён в пользу Агрипены Федотовой вдовы Рычковой «ради её вдовства» и внуков её «ради их сиротства». Возможно, к этому моменту уже умерли их родители – Пелагея и Тимофей, и попечение над сиротами легло на плечи бабушки. Агрипена должна была заплатить деверю (братнину мужу) 15 руб. за треть деревни (как раз за такую сумму Федот Рычков и закладывал её брату Еремею) и владеть той вотчиной, в которой держать вотчинных половников. До тех пор пока она не заплатит 15 руб., в трети деревни мог оставаться Стефан Рычков, а в отношении насеянного хлеба и накошенного сена им следовало дать суд. Обращение к переписной книге Яренского уезда 1678 г. показывает присутствие из всех действующих лиц упомянутых событий в дер. Коквицы только Агейки Еремеева, младшего Стефанова брата. Для выяснения дальнейших судеб членов двух родственных семей Рычковых из усть-вымской вотчины Вологодского архиерейского дома требуются специальные разыскания.

Таким образом, нами были рассмотрены отдельные моменты в истории крестьянской семьи Рычковых в 1650–1670-х гг. в тесной связи с поземельными отношениями, на пересечении горизонтальных и вертикальных социальных связей и в системе координат семья – община – архиерейская вотчина. Мы увидели весомую роль письменной документации в функционировании этих связей, значение в их оформлении должностных лиц архиерейской кафедры, своеобразный синтез крестьянских и сеньориальных структур собственности и управления, обусловленный значительной ролью общинных институтов на Русском Севере.

Социальная градация наиболее значимых торговых людей в Московской Руси включала (если смотреть на неё сверху вниз) именитых людей Строгановых, гостей, членов гостиной и суконной сотен. В Вологде самым знаменитым и крупным по богатству был гость Гаврила Мартынович Фетиев (ок. 1630? – декабрь 1683). Изучение торговых людей того времени ныне приобретает всё более личностно окрашенный, антропологически оринтированный и социокультурный характер. Такой подход предполагает интерес к человеку – его месту в семье, профессиональной корпорации, в обществе, в системе родственных и социальных связей (вертикальных и горизонтальных), индивиуальному и общественному сознанию. Немаловажным фактором обновления наших знаний о гостях становится обращение к «источникам личного происхождения» (переписке, духовным завещаниям), включение в анализ печатей и портретов купцов. Портрет Г. М. Фетиева в широком сравнительно-европейском контексте недавно привлёк внимание зарубежного коллеги Даниэля Кайзера[8].

Первоначальный архив Фетиева (130 документов) после его смерти был передан во Владимирскую градскую церковь, в которой он как ктитор был похоронен «возле гробов родственников своих». На сегодня можно говорить о сохранности почти половины от данного массива источников. Нам удалось обнаружть копийную книгу актов Владимирской церкви, большинство которых – это сделки Г. М. Фетиева на дворы, дворовые и огородные места, лавки, амбары и квасницы 1656–1683 гг. Установленные новые факты рисуют отношения Фетиева с местным посадским миром, Спасо-Прилуцким монастырём и архиерейским домом, деловые контакты с торговыми иноземцами, исполнение казённых служб этим влиятельным и богатым гостем. Подчеркнём, что крупнейший вологодский купец до конца жизни оставался неграмотным, поэтому никаких его автографов на сохранившихся документах нет. В последний период жизни (1676–1683) приложение гостевой печати служило способом удостоверения оформляемых им документов. В большинстве же случаев находились люди, прежде всего из числа приказчиков Фетиева, которые расписывались за него.

Его приходо-расходные и кабальные книги, которые на протяжении десятилетий вели приказчики и которые, несомненно, являлись важной частью архива, до нас, вероятно, не дошли или ещё не разысканы. Именно по ним и можно было бы наиболее полно и объективно представить все направления его торгово-кредитной деятельности. Их отсутствие объясняется проведённой после смерти купца патриаршим Разрядным приказом широкомасштабной ревизией. Она заключалась в том, что главный приказчик Д. Ф. Березин примерно через месяц после похорон хозяина был вызван в Москву с приходо-расходными книгами и докладывал лично патриарху Иоакиму о духовной Фетиева, его имуществе и вотчинном землевладении (5 февраля 1684 г.). Ещё ранее, в декабре 1683 г. приходо-расходные книги Фетиева (как сборщика таможенных пошлин) повёз из Холмогор в Москву по его просьбе вологжанин и член гостиной сотни Михайло Белавинский вместе с денежной и «ефимочной казной для отдачи и отчету». Он представил данные книги в московские приказы, где они, судя по всему, «осели» или вовсе затерялись.

Фетиев происходил из посадских кузнецов, живших в районе старинной вологодской улицы Ехаловы Кузнецы. Родоначальником семьи можно считать деда Фетия (производное от греческого имени Фетис, Феоктист – «утверждение Бога», который глухо упоминается в завещании Гаврилы («…деда и отца моего дворовые места»). Отец последнего, Мартынко (Мартьянко), на протяжении 1616–1646 гг. сумел подняться от бродившего в мире бобыля до полноценного посадского тяглеца с семьей. Поскольку на сохранившемся портрете Фетиеву можно дать немногим более 50 лет, время его рождения следует предположительно отнести к началу 30-х гг. XVII в. Л. А. Тимошина установила, что в переписной книге 1646 г. Гаврило с братьями (Яковом, Степаном и Семёном) фигурирует во дворе своего отца «Мартьянки Фатеева» в Ехаловой улице. Это наиболее раннее известие о существовании будущего купца. Поскольку в перечне сыновей Гаврило указан первым, его следует считать старшим из братьев. Помимо братьев, он имел по крайней мере одну сестру – Офимью, не раз фигурирующую в духовной.

Удалось найти упоминание о братьях Гаврилы Фетиева: Семёне и Василии. В записной актовой книге Владимирской церкви под 1656/57 г. отмечено, что Семён Гаврилов Фетиев по приказу своего брата Василия занял 2 руб. у вдовы А. Епифановой и заложил дворовое место «на Вологде на посаде в «дальних Ехаловых Кузнецах». В переписной книге 1678 г. в ул. Ближних Кузнецах находим двор «кузнеца Васки Фатиева», а в 1685/86 г. и кузница его зафиксирована. Выходит, что у Фетиевых был брат Василий, и, возможно, Гаврила был старшим сыном в данном дворе, не считая Василия (тот жил отдельно). Не исключено, что Василий являлся сыном Мартына Фетиева от его более раннего брака.