Что касается Семёна, то хронологически близкое упоминание его в качестве «винного уговорщика» и родного брата Гаврилы находим в челобитной посадского человека К. Ю. Пашкова с жалобой на самоуправство и насилия Гаврилы Фетиева на кружечном дворе от 12 апреля 1655 г. Семён Фетиев в складчину с другими товарищами должен был выкурить 7 тыс. ведер вина для поставки его на кружечный двор, тогда как брат его Гаврило издевался над челобитчиком, заставляя «бес щету» отдать ему своё вино и 20 ведер вылил на землю. Дальнейшими сведениями о Семёне мы не располагаем, но жизнь его как-то оборвалась: в Фетиевской статье синодика Спасо-Прилуцкого монастыря, видимо, именно он подразумевается под именем «Симеон убиенный». Во всяком случае, вплоть до 1670–1680-х гг. у Фетиева в Вологде братья были. Как иначе объяснить красноречивую фразу земляков о нём во время следствия в Сыскном приказе, что «родные братья от него отбегают, потому что он, Ганка, человек гордой».

Настоящей находкой для построения биографии Фетиева стала обнаруженная Л. А. Тимошиной запись о женитьбе Фетиева 2 мая 1646 г. Она гласит: «Мая в 2 день дана знамянная память на посад Предтеченскому попу Ивану. Женитца Гаврило Мартинов, понимает Ульяну Иевлеву, оба отроки. Пошлин гривна. Взято». Вероятно, венчание молодых состоялось в церкви Иоанна Предтечи в Рощенье. Кто такая Ульяна Иовлевна, трудно сказать. Скорее всего, и она происходила из посадской среды Вологды. В качестве гипотезы укажем на одного из представителей семьи Белоусовых – Иева. С Самсоном Белоусовым как своим компаньоном и приказчиком Г. Фетиев был тесно связан в 1650-х гг.

К весне 1652 г. относится ещё одно официальное известие о самостоятельной деятельности Гаврилы Мартынова в качестве взрослого человека. Оно содержится в храмозданной грамоте вологодского архиепископа Маркелла на построение новой деревянной церкви Владимирской Богоматери в Вологде, в которой были похоронены родители Фетиева. В том же 1652 г., согласно отписке новгородского митрополита Никона (будущего патриарха) царю Алексею Михайловичу, Гаврилко Мартынов и Васька Кодовин («вологжане посацкие люди») доставляют на Двину барки с государевым хлебом. Вскоре Фетиев отмечен в книгах сбора Вологодского кружечного двора за 19 и 26 февраля 1653 г., когда ему с «товарищами-уговоршиками» было сдано 1656 ведер вина по 8 алт. за ведро, о чем Г. Фетиев договорился в Новгородском приказе.

В мае 1653 и в мае 1654 г. Гаврило Мартынов впервые упомянут в таможенных книгах Тотьмы и Великого Устюга: приказчики на его барках перевозили государев хлеб и поташ, а работников нанимали до 90 чел. 18 октября 1654 г. он участвовал в общественном приговоре всех вологжан на построение Спасо-Обыденного храма во избавление от свирепствовавшей тогда чумы. Это бедствие поразило в 1654–1655 гг. многие местности России, а в Вологде, по разным подсчётам, унесло 2 тыс. человеческих жизней.

Среди документов Спасо-Прилуцкого монастыря удалось обнаружить наиболее раннюю деловую бумагу будущего купца – отписку в качестве вологодского таможенного головы о взятии с 25 455 пудов монастырской соли (общей стоимостью 6120 руб.) пошлин в сумме 612 руб. (1660/61). Подлинная отписка была скреплена таможенной печатью (изображение неразличимо) и подписана ларёшным целовальником Иваном Рычковым.

7 мая 1665 г. Г. М. Фетиев с С. Белоусовым получили отписку от голландского купца Владимира Иванова в уплате ему по кабале 320 руб. В дальнейшем у каждого из них кредитные отношения с иноземцами продолжатся и проблемы с выплатой долгов им будут серьёзные. К 1659 г. Гаврило Фетиев уже имел сына, о чём узнаём из записи в приходо-расходной книге Спасо-Прилуцкого монастыря: «Вологжанин Гаврило Мартынов подвёл преосвященному Маркелу мерина серого, и преосвященный архиепикоп Маркелл благословил ево, Гаврила, с сыном по образу Умиления Пречистой Богородицы окладных». Возможно, это был сын Фетиева Евдоким, упомянутый в явочной челобитной стольника Я. С. Волынского 1665 г., весьма нелицеприятно характеризовавшего «Гаврилку Мартышонка» и его сына как «воров и плутов», учинивших во время своего приезда на ярмарку в 1663 г. грабёж и насилие над крестьянами села Говорова. От имени Евдокима также была составлена явочная челобитная вологодскому владыке Симону 15 февраля 1665 г. В ней сообщалось о побеге дворового человека, унёсшего часть богатого имущества хозяев. С учётом женитьбы Г. Фетиева в 1646 г. в 1663–1665 гг. его сыну могло быть 17–19 лет.

За 12–13 лет предпринимательской деятельности (не позднее чем с 1653 г.) Гавриле Фетиеву удалось достичь несомненного материального благосостояния. К торговле был «приохочен» уже и его сын. Несмотря на молодой возраст, Евдоким Гаврилов назывался «государев сирота, вологжанин посацкой человек». Он продавал пеньку грекам и англичанам, вмешивался в дела на кружечном дворе в Вологде, однако, как установила Л. А. Тимошина на основании одного судебного дела, весной 1665 г. Евдоким умер, не будучи женатым. Имя его встречается в синодике Спасо-Прилуцкого монастыря после имён Гавриила (отца) и Ульянеи (матери). Факт смерти сына (возможно, единственного) важен в плане устойчивости и преемственности купеческого капитала в рамках определённой фамилии. В случае с Фетиевым, как мы это далее увидим, этого не могло произойти. Однако поступательного обогащения самого Гаврилы смерть сына не остановила.

В 1660-х гг. Фетиев входил в состав верхушки вологодских купцов, о чём может свидетельствовать упоминание его первым в группе вологжан в Новоторговом уставе 1667 г. Там вместо него расписался земляк («К сему торговому уставу вологжан посацких людей мирской стряпчей Демка Масленников и в место Гаврила Фетиева руку приложил»). Два других представителя Вологодского посада были грамотны и сами поставили свои подписи – И. Иванов и Я. Епимахов (последний расписался и за себя, и за Я. Васильева). В 1670 г. Фетиев вновь служит таможенным головой. В явочной челобитной посадского человека, ларёшного целовальника кружечного двора, «сироты» И. О. Головкова вологодскому архиепископу Симону тот жаловался на Фетиева. Голова силой требовал с него каких-то платежей за торговлю «прошлого 177 году и с палкою по таможне ходил и заставил меня, сироту, руку приложить неведомо к какой записке, и я, сирота, не мога терпеть побой и страстей, приложил».

Помимо посадских людей, от произвола Фетиева страдали вологодские помещики и крестьяне. 30 марта 1671 г. была составлена челобитная от имени 18 помещиков, в которой говорилось про притеснения со стороны Фетиева, что тот «многих нашу братью словесно бесчестит и материю лает и бьет и бороды дерет». В условиях хлебного недорода 1669–1671 гг. служилые люди и крестьяне Вологодского уезда особенно болезненно восприняли незаконное обложение Фетиевым «посылочного и заёмного хлеба», который они пытались доставить из других городов и уездов. Таможенный голова отнимал даже кафтаны и шапки, «служилую рухлядь» у тех, кто не мог заплатить пошлин. Помещики были недовольны также и тем, что с их торговых «людишек и крестьянишек» Фетиев по торжкам пошлины берёт «не против великого государя указу».

Ряд документов характеризует энергичную деятельность Фетиева на Тотемских солеваренных промыслах, его сделки с торговыми иноземцами и Спасо-Прилуцким монастырём. Наиболее крупная операция была совершена им с известнейшим в 1670-х гг. московским торговым иноземцем Томасом Келдерманом, имевшим титул «гость и чести достоин». Тот продал Г. М. Фетиеву за 300 руб. соляную варницу (до 1667 г. она, по-видимому, принадлежала московскому дьяку И. Харламову). Сделка была совершена 18 апреля 1670 г. в Москве, поскольку купчую писал подьячий Ивановской площади в Московском Кремле Артюшка Иванов. К варнице относился целый комплекс – соляной амбар, двор с хоромами, огород, три полянки с пашней и сенными покосами. В купчей указывались владельцы смежных земель – приходские попы тотемских церквей, посадские люди, а также содержалось обязательство Т. Келдермана записать проданную варницу за Г. М. Фетиевым в книги Устюжской четверти. Летом 1674 г. Г. Фетиев снова в Москве: согласно записи в расходной книге Галицкой чети, он продал «три половинки сукон кармазинных красных по цене 2,5 руб. за аршин», а принимал их подьячий Ив. Харламов. Сукна были отданы мастерицам Царицыной палаты (Натальи Кирилловны) и преподнесены генеральному есаулу войска Запорожского Леску Чернеченку.