— Нет! Ну, я мог видеть ее в городе. Но я не знаком с ней, нет.

Он врал смело, глядя при этом прямо в глаза Сано, но тот сразу понял правду. Киёси и Дзюнко — тайные любовники, которые украдкой провели здесь время вместе. Переживая утрату Аои, Сано посочувствовал молодым людям.

— Я хотел спросить Дзюнко, что ей известно о таинственных огнях в заливе, — пояснил он. Увидев страх, мелькнувший в глазах юноши, Сано подумал, что, возможно, в конечном счете что-нибудь да узнает. — Вы когда-нибудь бывали на ночном дежурстве?

— Иногда. — Длинные пальцы Киёси вертели подзорную трубу. — Не часто. В это время я обычно нахожусь в портовом патруле.

— Может, все же вы видели огни? — предположил Сано. — Не знаете ли причину их появления?

Киёси украдкой бросил взгляд в окно.

— Нет. Я никогда не видел огней. Вообще-то я не верю в их существование. Думаю, какой-нибудь пьяница вообразил, будто что-то видел, а потом рассказал приятелям. Теперь все в Нагасаки считают, что сами видели огни, и имеют свою точку зрения на то, что они означают. — Киёси отрывисто засмеялся. — Вы знаете, как это бывает.

Сано знал, как распространяется сплетня, превращаясь в реальность, но не понимал, почему Киёси так упорно отрицает существование огней или пытается погасить его интерес к ним. Посмотрев в окно, Сано понял, что башня — идеальное место для наблюдения за всей широкой панорамой неба, города и моря.

— Можно взглянуть в вашу подзорную трубу?

— Да, конечно, сёсакан-сама.

Явно обрадовавшись перемене темы, Киёси подал Сано трубу и показал, как с ней управляться. Сано нацелил трубку в окно и начал шарить по горизонту. Он подкрутил регулировочное колесико, и расплывчатая картинка приобрела кристальную четкость. Небо цвета холодной прозрачной лазури на западе оттенялось золотом. Сано отчетливо видел каждый клубок, каждый изгиб бегущих облаков. На деревьях под горой суетились птицы; по улицам следовали паланкины и крошечные фигурки пешеходов. Корабли в заливе, казалось, стояли так близко, что Сано инстинктивно протянул руку, желая потрогать их. В открытом море покачивался голландский корабль с ясно различимыми мачтами и парусами. Хоть Сано и восхищался изобретением подзорной трубы, его охватило дурное предчувствие. К настоящему моменту капитан и команда, видимо, уже получили его послание. Каков будет их ответ?

Сано навел трубу на Дэсиму, увидел стражников, патрулировавших периметр и главную улицу. Ему почти удалось прочесть предостережения, вывешенные на столбах вокруг острова.

— У вас здесь великолепный вид, — отметил он, возвращая подзорную трубу Киёси. — Скажите, а не вы ли дежурили в ночь исчезновения директора Спаена?

Молодой человек вздрогнул и чуть не выронил инструмент. Прижав его к груди, словно щит, он проговорил:

— Да. Пожалуй, я.

— Вы тогда не заметили ничего необычного на Дэсиме? — продолжил расспросы Сано. Киёси покачал головой, его глаза расширились, в них плескалась тревога. На шее быстро двигался кадык. — Какие-нибудь подозрительные действия; или странные посещения? Какие-нибудь лодки вокруг острова?

Опять отрицательные ответы. Потом Киёси быстро заговорил:

— Простите меня, но в заливе ночью очень темно. Отсюда трудно разглядеть, что происходит, особенно в бурю вроде той, что была тогда. И я… я, возможно, уснул. Или увлекся уроками. Простите, я не могу ничем помочь вам.

Сано это не убедило, и он попытался все же получить информацию, но опять наткнулся на отказ. Наконец он распрощался с Киёси. Юноша точно что-то знает, его ответы не выдерживают критики. Сано припомнил, как тот был расстроен, когда увидел труп на берегу. Он начинал верить в то, что огни каким-то образом связаны с убийством: ведь упоминание об одном и о другом вызывает у Киёси одинаковую реакцию.

Если другие ниточки не приведут к убийце, Сано придется расспросить Киёси еще раз, надавить на него.

Когда Сано вернулся в город, западная часть неба стала ярко-оранжевой. Заходящее солнце, погружавшееся в сиреневые и розовые облака, набрасывало мерцающее красное покрывало на океан, где корабли словно плавали в крови. Лампы освещали ворота и мигали за окнами. Горы и скалы постепенно теряли свои очертания. Сано подъехал к караульному помещению Дэсимы как раз в тот момент, когда на берег выбрались десять ныряльщиков.

— Огнестрельного оружия не нашли? — спросил он, разочарованно глядя на их пустые руки.

— Нет, и к тому же слишком темно — нельзя ничего разглядеть, — ответил старший группы.

— Возобновите поиски утром, — приказал Сано.

Он намеревался еще раз допросить шефа Охиру и служащих, однако, прежде чем Сано спешился и вошел в караулку, его внимание привлекло странное зрелище. Он съехал на прибрежную дорожку, чтобы лучше видеть.

В заливе одна из китайских джонок сияла сотнями фонарей, украшавших ее мачты; золотые паруса метались, как пламя. На палубе музыканты нестройно исполняли мелодию на флейте, барабанах и цимбалах. Матросы плясали, их косички взлетали и падали; песни плыли над водой. С горы сходила вереница людей с красными фонарями в руках, а монахи в оранжевых халатах несли пару носилок. На первых стояла большая золотая статуя толстого улыбающегося божества, окруженная цветами и курившимися благовониями. На других восседал миниатюрный старичок с обритой наголо головой. Поверх монашеских одеяний он набросил разноцветный парчовый хитон. Другие монахи несли предметы, сделанные из позолоченной бумаги: лошадей, корабли, мебель, животных, стопки монет. За ними двигалась возбужденная толпа китайских моряков. Японские стражники, вооруженные бамбуковыми палками, сопровождали процессию к пирсу, который вел к джонке.

Спрыгнув с коня, Сано присоединился к собравшейся на берегу толпе зевак.

— Что происходит? — спросил он у какого-то солдата.

— Это церемония по поводу выхода в море китайской джонки. Статуя изображает их морское божество. Они просят у него удачного путешествия.

— А монах на носилках? — Сано, правда, уже догадывался об ответе.

— Лю Юнь. Настоятель китайского храма.

Желая получше рассмотреть этого подозреваемого, Сано передал поводья солдату, велев ему присмотреть за конем. Он протиснулся сквозь скопление китайцев на пирсе, где монахи уже помогали Лю Юню выбраться из носилок. Они передали ему горящий факел. Напевая что-то глубоким, хорошо поставленным голосом, настоятель поджег искусно сделанное из позолоченной бумаги изображение дома. Дым поднялся к небу, пепел полетел в море. Золотое морское божество благосклонно улыбалось со своих носилок, когда небесам поднесли символический дар. Матросы на борту джонки махали руками и кричали. Музыка заиграла громче и быстрее. Все присутствующие радостно суетились. Сано подошел к стражнику.

— Здесь есть кто-нибудь, кто говорил бы по-китайски и по-японски? — спросил он, сожалея, что, учась писать по-китайски, не научился говорить на этом языке. — Мне нужно побеседовать с настоятелем Лю Юнем.