За последние несколько дней он успел хоть как-то преобразить свой быт, и сделал это с оглядкой на пожелания Абигайль. «Как поступила бы мисс Мерриуэзер в этой ситуации?» — постоянно спрашивал он себя.

Фиц прежде всего распорядился, чтобы няня купила приличное постельное белье, потому что именно это сделала бы в первую очередь Абигайль. Он нанял чернорабочих, и те перевезли мебель и утварь из его холостяцкой квартиры в городской дом Уикерли. Друзья отдали ему кровати и стулья, бесполезно пылившиеся на чердаках. По заказу Фица швея сшила матрасы и наполнила их ватой. Таким образом, в доме появились приличные места для спанья.

Незаметно для себя Фиц начал мысленно беседовать с Абигайль, советоваться с ней и обсуждать вопросы, касающиеся ведения хозяйства.

Кредиторы уже прознали, что граф Дэнкрофт сменил местожительство. До самой темноты они стучали в дверь его городского дома, толпясь на крыльце. Борьба с тараканами и мысли об Абигайль отвлекали Фица от этого шума. Он и не заметил, как назойливые кредиторы разошлись с приходом сумерек. Стук в парадную дверь прекратился.

Тщательно обрызгивая вонючей жидкостью помещения дома, Фиц размышлял о том, какая именно женщина нужна ему. Конечно же, богатая. Хорошее приданое было непременным условием женитьбы. Состояние леди Энн вполне подошло бы ему.

Та была привлекательной девушкой, но уж очень своенравной. Она принадлежала к разряду тех красоток, которым палец в рот не клади — откусят руку по локоть. Стройная, изысканная, независимая, она привыкла повелевать, а не подчиняться. Кроме того, леди Энн откровенно говорила, что ей не нужен муж. Так зачем она ему?

Следовало искать невесту, которая была бы и нежной, и богатой. Фиц не сомневался, что таких было немало в столице. Он вдруг вспомнил без умолку щебечущих сестер Ника и подумал, что хорошо бы, если бы его будущая жена обладала столь ценным качеством, как неразговорчивость.

Завтра вечером на балу у Атертонов он начнет внимательнее приглядываться к молодым леди. Остановив свой выбор на одной из них, Фиц быстро пленит ее сердце. Он нисколько не сомневался в силе своего обаяния. Кроме того, теперь он был графом и это давало ему большие преимущества. Многие девушки мечтали об аристократическом титуле.

И как только Фиц обзаведется богатой послушной женой, то сразу же забудет о строптивой мисс Огороднице.

Фиц наклонился, чтобы замести веником пыль в совок, и в этот момент оконное стекло, у которого он стоял, разбилось вдребезги. Один из осколков перевернул одинокую свечу, освещавшую помещение, и она погасла.

Фиц увидел на полу кусок кирпича. Именно им кто-то разбил окно. Быстро выпрямившись, он выглянул во двор.

В его душе бушевала ярость. Кинув метлу, он бросился вниз по лестнице и выбежал через черный ход на хозяйственный двор. Кто-то сумел разглядеть единственную горевшую в доме свечу и разбил стекло той комнаты, в которой как раз находился Фиц. Однако окно выходило в сад, окруженный высокой оградой.

У него чесались кулаки. Он готов был прибить того, кто угрожал безопасности его дома. Одетый в белую рубашку с закатанными руками, он сейчас представлял собой хорошую мишень для обстрела.

— Где ты, трусливый негодяй?! — потрясая кулаками, крикнул Фиц. — Ты у меня умоешься собственной кровью!

Со стороны кирпичной полуразрушенной стены донесся кошачий вой. Ограда отделяла хозяйственный двор и сад городской усадьбы от темного безлюдного переулка. Фиц чувствовал, что не успокоится, пока не надает кому-нибудь оплеух. Нырнув в пролом, он оказался в переулке и внимательно смотрелся. Но из-за тумана ничего не было видно.

Фиц прислушался, однако не услышал ничего, что было, бы хоть отдаленно похоже на шаги или дыхание притаившегося человека.

Он с досадой стукнул кулаком по стене, и из нее посыпалась кирпичная труха. Потирая ушибленную руку, Фиц вернулся сквозь пролом во двор, вошел в дом и заложил дверь черного хода ножкой старого стула.

После этого он отправился в детскую. Пенни и ее няня мирно спали. Фиц решил утром отодвинуть кровать дочери подальше от окна.

Вид спящей дочери немного успокоил Фица, и он отправился в свою комнату, расположенную дальше по коридору. Здесь гулял ветер, дувший в разбитое окно. Впрочем, в доме было много разбитых или треснувших стекол, поэтому почти во всех помещениях стоял холод. Найдя среди осколков упавшую свечу и кремень, Фиц зажег ее, и в мерцающем свете заметил, что к куску кирпича грубой бечевкой была привязана записка.

Чертыхнувшись, он поднял и развернул ее.

«Накарми таго хто свой или я забиру иг», — с трудом прочитал он слова, накарябанные печатными буквами на обрывке сорванной с тумбы афиши.

Что за белиберда! Что хотел сказать этой запиской автор?

Пораскинув умом, Фиц пришел к выводу, что фразу нацарапал какой-то безграмотный ирландец. «Накорми своих, или я заберу их». Или «его». По-видимому, так следовало понимать написанное.

Неужели его кредиторы, отчаявшись вернуть свои деньги, тронулись умом? Или записку написал спятивший арендатор, приехавший в город из его поместья? Под словом «свои» могли также подразумеваться оставшиеся без жалованья слуги… Или, может быть, записку накарябал кузен Джефф, который был столь же необразован, как и остальные Уикерли? Кто мог быть так сильно зол на Фица, что бросал в него камни и требовал «накормить своих»?

Он решил непременно встретиться с Джеффом. Это дело нельзя было откладывать в долгий ящик. Судя по всему, у кузена было не все в порядке с головой.

— Что значит — его нет в городе? Еще на прошлой неделе, насколько я знаю, он был в Лондоне, — поигрывая черной лакированной тростью, промолвил Фиц со злостью.

Не обращая внимания на ярость графа, его лысеющий поверенный спокойно протер очки.

— Мистер Джеффри останавливался в Лондоне на время, намереваясь вступить в права владения поместьем, когда пришли известия о вашей мнимой гибели. Но так как они были опровергнуты и вы вернулись в Лондон, он со спокойной душой уехал по делам в Йоркшир.

Если Джефф действительно был там, то не мог собственноручно швырнуть вчера кусок кирпича в окно городского дома Уикерли. Но тогда кто мог написать неграмотную записку с требованием «накормить своих» и угрозой в противном случае забрать их? Дочь Фица не голодала — значит, речь могла идти о слугах в поместье и арендаторах. Хотя Фицу трудно было представить, кто бы мог забрать их. Кому они нужны? Что вообще это значило?

Джефф и его близкие родственники, конечно же, мечтали заполучить графский титул. Фиц точно не знал, что именно рассорило в далеком прошлом две ветви рода Уикерли, но подозревал, что его кузен мог нанять убийцу и уехать из города.

— Известите Джеффа о том, что я желаю поговорить с ним, — потребовал Фиц строгим тоном.

Поверенный кивнул и сделал пометки в блокноте.

— И еще мне надо составить завещание, — продолжал Фиц.