оружие в связи с крайней необходимостью, и теперь отстаивают суверенитет и целостность своего государства. В этом смысле не так уж и много времени нужно для того, чтобы собрать, подготовить, и отправить на борьбу с террористами батальоны нового французского ополчения под командованием европейских генералов. И кто знает, может за Францией последуют и другие европейские государства, формируя подобные добровольческие батальоны. По сути, идея французского генерала не только является вполне осуществимой и, при грамотном подходе, весьма продуктивной, но и в целом представляется одной из наиболее здравых идей, прозвучавших за последнее время.

Французы бегут из своей страны: как сохраниться?[51]

Пока французские военные обдумывают, как ответить ДАИШ в Сирии, всё больше французов стали уезжать из своей страны. По данным социологических исследований в 2013 году из Франции уехали 197 тысяч человек. Для сравнения — в 2006-м цифра составляла 138 тысяч человек. В первую очередь речь идёт о молодёжи и студентах, которые просто отчаялись найти работу во Франции. Вместе с тем, согласно данным ООН, в 2013 году во Франции официально проживали 7,4 миллиона иммигрантов. Из них 5,5 миллиона родились не в странах Европейского Союза. С тех пор цифра только увеличивалась как минимум на 300 тысяч человек в год. В настоящее время во Франции проживает самая многочисленная в Европе мусульманская диаспора. По оценкам французского Министерства внутренних дел, её численность возросла до 6 млн человек, что составляет более 10 % населения страны. Неофициальные данные говорят, что мусульман 13–15 %[52].

Грядущие трансформации: новые национальные государства или империи

Согласно социологическим законам, базовое общество способно интегрировать в себя не более 10 % приезжих в поколение, то есть, в период равный примерно 25 годам. Если посчитать количество приезжих за последние годы, то цифра будет явно больше. Во Франции, например, количество прибывших за последние годы уже явно превышает способность французского общества интегрировать их так, чтобы они стали гармоничной частью этого общества. На это нужно время и, опять-таки, гораздо более низкая концентрация мигрантов. Но так как их число во Франции с момента начала американских авантюр в Северной Африке и в арабском мире только растёт на фоне оттока коренных французов, то есть происходит замещение населения, некая смена идентичности базового принимающего общества. Впрочем, подобное явление можно наблюдать не только во Франции, но и в других европейских государствах. Сами эти государства, таким образом, меняют своё качество, становясь иными по своему культурно-историческому типу.

Франция стремительно приближается к тому порогу, когда количество приезжих достигнет критического порога, что необратимо изменит качество базового общества. Но что дальше? Дальше начинается размытие модели национального французского государства — государства-нации, — и при возникновении анклавов других народов, а это происходит последние 20 или даже 30 лет, и тенденция лишь к росту, это будет общество мультиэтничное, состоящее из множества народов. Такое общество уже не может вписываться в модель государства-нации — etat-nation, — то есть, той французской формы государственности, которая, сформировавшись в эпоху Модерна, распространилась сегодня практически на весь мир. Это будет вызов данному типу государственности как таковому, и Франция, как и другие европейские государства, встанут перед необходимостью переходить к иным формам государственности, например, к традиционным формам, таким как государство-империя, подразумевающим стратегическое единство многообразия, где мультиэтничность и поликультурность являются основой государственности как таковой. Если же осуществить такой кардинальный, системный пересмотр самой сути государственного устройства не удастся, то Франция может столкнуться с нарастанием внутренних проблем, поскольку в итоге окажется в принципе не в состоянии интегрировать такое количество мигрантов. Это, в свою очередь, может вылиться уже не только в рост преступности и нарастание проблем социальной обеспеченности (что, само собой разумеется), но в некие фоновые вещи, неприязнь, социальный дискомфорт, проблемы столкновения идентичностей. Хотя, по сути, это мелочи по сравнению с полным переформатированием французского общества и французского государства как такового, и вообще формата Европы. То есть с полным коллапсом национальной государственности как таковой. А именно: в Европе начнётся процесс возникновения новых государств внутри нынешних. То есть, если Европа не откажется от типа государства-нации как от базовой государственности эпохи Модерна, то под давлением этого миграционного наплыва она просто начнёт дробиться, что будет сопровождаться довольно кровавыми политическими трансформациями.

Выход есть — перейти к формату традиционного государства, то есть государства-империи, уже в контексте постмодерна, который допускает традиционные формы. В любом случае — глобальное переформатирование Европы неизбежно.

Ловушка европейского высокомерия

А ведь на первых порах, казалось, что всё под контролем. Миграция была не такая масштабная, приезжали люди образованные, зачастую уже со знанием французского языка. Они имели навыки, чтобы устроиться на хорошую работу. Но потом поток начал увеличиваться, а качество приезжающих — падать. Что уж говорить о нынешней ситуации. Началось всё с желания пополнить рабочей силой европейскую экономику, приглашая лучшие, квалифицированные кадры, восхищённые Европой и её достижениями. Но вот уже близок итог — глобальное переформатирование. В какой-то момент европейский тип национального государства действительно был привлекательным для миллионов людей по всему миру. Они ехали во Францию, в частности, для того, чтобы стать французами, чтобы принять иную идентичность — французской политической нации. Ради этого они даже были готовы отказаться от собственной идентичности, приняв на себя новую идентичность, которая им казалась более привлекательной. Всё для того, чтобы стать гармоничной частью этого лучшего общества. Они учили язык, приобретали профессиональные навыки, чтобы быть полезными принимающему их государству мечты, стать его новыми гражданами. Всё это гармонично накладывалось на убеждённость западного общества в том, что только его путь развития является идеальным и самым совершенным, а все остальные должны принимать его как эталонный. И те, что уверовали в эту исключительность Запада, ехали на Запад, в частности, в Европу, в ту же Францию для того, чтобы приобщиться к этому лучшему обществу, стать его частью, то есть стать французом, представителем одной из эталонных политических наций мира.

Но сейчас миф об исключительности Европы, Запада в целом и Франции в частности постепенно разрушается. Теперь человек, приезжая во Францию, видит в ней только источник своего социального и экономического благополучия и совершенно не стремится стать частью французской политической нации. Напротив, он всячески стремится сохранить свою изначальную, базовую идентичность. Разрушение этого мифа мы и наблюдаем сегодня. Европа — источник экономического благосостояния и ничего больше. А дальше — пытаются переформатировать уже сам Запад, жителей той же Франции. Теперь уже сами французы, когда-то отказавшись от собственной идентичности, базовой, этнической, примордиальной, впитывают ту идентичность, которая является