В квартире когда-то были камины. Сейчас они, заложенные кирпичом, не использовались, но кое-что осталось. Аркадий взял кочергу. Как был в одной пижаме, он рывком распахнул дверь квартиры и обнаружил одного из напористых молодых людей из прокурорской шайки на коленях с письмом, которое он пытался подсунуть под дверь. Заметив кочергу, посланник вскочил на ноги и слетел вниз по лестнице.

Письмо было написано от руки, что говорило об особом внимании со стороны Зурина. Характерно также, что доставить его прокурор заставил личного посыльного: бедный малый принял Аркадия за древнего воина — непредсказуемого, как заряженная аркебуза.

«Отстранен по причине… слабые аргументы, подвергает сомнению и игнорирует приказы… фабрикует дела… презирает командование… предоставлены все возможности… вынудил предпринять меры… самые глубокие сожаления… Ваше огнестрельное оружие и служебное удостоверение…»

Подпись Зурина была вдвое тверже и вдвое большего размера, чем обычно.

Аркадий включил телевизор. О Саше Ваксберге говорили в последних известиях. Почему бы и нет? Известный миллиардер убивает киллера. Да нет, не просто какого-то киллера, но некоего, маскировавшегося под юродивого. Официальное милицейское лицо торжественно указало на вмятины от пуль на боках и крыле лимузина. К огорчению любопытных, дождь смыл кровь.

Он выключил телевизор. Это был тот случай, о котором у Петровки обычно два мнения. С одной стороны, три трупа повышали индекс преступности. С другой стороны, они также повышали коэффициент раскрываемости, который ужасно отставал от первого. И уж совсем незначительным казался вопрос, почему водитель Ваксберга игнорировал строительные заграждения и припарковал машину на недостроенной дороге. Впрочем, люди уже превратились в трупы, и все эти детали не имели никакого значения. Все — просто.

Однако в письме Зурин также обвинял Аркадия в «фабрикации дел». В реальности это означало, что прокурор закрывает расследование о теле, найденном у Трех вокзалов. Забудьте непристойную позу и эфир в легких. Ее тело уже сожгли. От Веры Антоновой осталось свидетельство о смерти, а бумаги переложили из папки «Открытые» в папку «Закрытые».

Таким образом, дело было прекращено. Аркадий позвонил Виктору, чтобы отменить встречу у Трех вокзалов, но мобильный Виктора был выключен. Он попытался позвонить Жене. Женя не ответил. Случайно Аркадий обнаружил, что номер, который у него значился за Евой, больше не обслуживался. Это означало, что последняя связь с ней была потеряна. Или, более вероятно, их связь давно умерла, и он все это время разговаривал с эхом.

С закрытыми занавесками квартира казалась уютной. Когда-то давно такой же дождливый день вызвал бы у него жалость к себе и мысли о самоубийстве. Но сейчас его душа ни на что не реагировала. Мрачного расположения духа и решительности, катализаторов самоубийства, не наблюдалось. Молодой человек в морге, который выпустил из себя кровь и стал белый, как алебастр, демонстрировал истинный смысл того, что могло произойти и с Аркадием. Но он заслуживал большего, чем разлука с физическим телом. «Сожгите его», вспомнил Аркадий. Он знал, что в его случае, если бы он действительно свернул себе шею, то очень порадовал бы Зурина.

В дверь тихо постучали. Аркадий решил, что следователь, который доставил письмо, набрался храбрости и вернулся за служебным удостоверением Аркадия. Однако за дверью он наткнулся взглядом на пустую красно-белую спортивную сумку. Вошла Аня Рудакова. Она была в том же самом черном костюме, что и накануне ночью, только теперь одежда болталась, как мокрая тряпка.

— Ты, самодовольный ублюдок.

— О чем ты? — Аркадий уже натягивал футболку.

— Ты помнишь, что было в сумке?

— Когда я смотрел, — деньги.

— Сколько?

— Не мое дело.

— Более ста тысяч долларов. Теперь нет ни одного. Менты все забрали себе, потому что ты не стал помогать. Они сказали, что должны установить владельца денег. Они не дали нам расписки. Все, что ты должен был сделать — взять сумку с собой. Ты не сделал этого. Ты должен мне сто тысяч долларов.

— Получишь от Саши. Он — миллиардер.

— Не он оставил деньги. Это сделал ты.

До Аркадия вдруг дошло, что Аня была в мокрой одежде и, вероятно, вообще не спала. Если он измотался, то уж она — тем более.

— Мы поговорим завтра, — сказал он.

Возникла заминка. Милиция отобрала ключ от ее квартиры, чтобы найти другие спортивные сумки, набитые деньгами: была одна, почему бы не быть и второй?..

— Меня выгоняют?.. — предположила Аня.

У Аркадия появилась возможность проявить характер, но он пропустил ход. Они были уже взрослыми людьми. Чтобы доехать до подруги, потребуется не меньше часа. Квартира Аркадия была последним местом на земле, где ей хотелось бы оказаться, но логика и приступ сильной дрожи не оставили ей иного выбора.

— Милости прошу, — сказал он.

После краткой демонстрации сопротивления она поспешила в ванную и заперла дверь. Аркадий был в некотором замешательстве. Мужчина и женщина находятся в одной квартире против их воли. Так почему здесь вдруг должен возникнуть сексуальный момент? Его бы не возникло, если бы он имел дело с коллегой-мужчиной. Это была просто фантазия. Пока она мылась, он не только слышал ее, он явственно чувствовал, как горячие струйки воды пробегали по ее шее, спине, животу. В руках сам собой оказался стакан водки и сигарета.

Через дверь он предложил ей одежду, которая осталась от Евы в чемодане под кроватью. Вместо этого она появилась в его рубашке с закатанными рукавами.

— Плохо, что я здесь, но я не собираюсь носить тряпки другой женщины.

Рубашка свисала до колен. Он не мог придумать никакого комплимента, который бы разрядил ситуацию.

— Так или иначе, я должна только закрыть глаза, — сказала она.

— Ложись в кровать. Я лягу на диване в гостиной. — Это был не вполне диван, да и, собственно, не настоящая гостиная. Он поспешно снял все постеры и фотографии, которые они с Евой выбирали вместе. Диван был ненамного шире санок.

— Я не собираюсь вышвыривать тебя из собственной кровати.

— Это называется гостеприимством, — заметил Аркадий.

— Я не твой гость. Я лягу на диване. — Она села на диван с чувством выполненного долга. — Выход близко. Ты даже не услышишь, когда я уйду.

Он сдался. Она была невыносима. Прежде, чем она появилась у его двери, он думал, что сможет снова уснуть. Теперь глаза были широко открыты.

— У Тупого не было никакого шанса, — сказала она с дивана.

«Разговор с Аней можно было сравнить со свободным падением, — думал Аркадий. — Вы оказываетесь на предельной скорости прежде, чем успеваете вообще что-то осознать».

— Вот почему ты смог подойти к нему вплотную. У тебя было преимущество, — продолжила она.

— Преимущество в чем?