— Ну и что? Ты же тогда не захотела. А мужчина на то и мужчина, что когда он хочет, то проявляет себя открыто. У них и природа такая, всё откровенно и не спрячешь, как ни старайся. Это у нас всё запрятано в щёлочку…

Я содрогнулась от её непристойностей, но возразить было нечего. Меня и саму переполняли желания того же, о чём она и сквернословила.

— Ты же тогда застеснялась каких-то паршивых бюрократов, которые никак не влияют на твою жизнь, и ему отказала. Ну, увидели бы Лата и Инар ваши особые отношения и что? Ты свободная непростая женщина, он свободный непростой человек. Я же сразу поняла, как ты хотела к нему нырнуть в его машину. Думаешь, я не понимаю, что у женщин желания бывают весьма сильны?

Я уткнулась в платье для самой привередливой из клиенток, беспощадно ткнув иголкой себе в палец и вскрикнув.

— Осторожнее! — её вскрик относился к моей оплошности с иглой. — К чему ты пытаешься воспитывать меня как неразборчивую шлюху? Я, конечно, не девственница давно уж, но я женщина очень разборчивая, — Эля держала позу неприступной твердыни даже передо мной, даже после своих ночных путешествий и крадущихся возвратов под утро. Она обладала какой-то реликтовой животной жизненной силой во всех смыслах, и днём вела себя бодро и деятельно. Никто не понимал, когда она спала? Правда, исподволь она уже позволяла себе занимать командные высоты наравне со мной, не считая, что её роль второстепенная.

— Инар оплатил твою учёбу в Академии, — выдавила я, — Кому ещё такое везение доступно…

— Он? Да ты дурочка, если допускаешь то, что мужчины способны проявлять такую вот щедрость и бескорыстие! Я сама себе всё и оплатила! Чапоса удалось ошкурить перед тем, как от него сбежала… Он же добру счёта не знает, хотя и алчный. Узнал бы, пришиб, а так-то и не догадался даже. Ты же не донесёшь? Мне учёба ума не прибавит, поскольку меня природа и так умом не обидела, а вот будущий статус лишним уж точно не будет.

Она стала ласкаться ко мне, — Ты веришь слухам? Это же Ноли их распускает. Нет у меня тут никого, ни единой близкой мужской души. И чтобы сильной в телесном своём воплощении…. Инара я настоящим мужчиной, как ни тщусь, не воспринимаю! Он порой и добрый, порой и щедрый, но что-то такое, без чего я обойдусь легко! Ко мне же никто и ни разу близко не подошёл, кроме нашего охранника с его метлой. А наш охранник — нищий и тупой, да к тому семейный, — не тот приз, о котором я мечтаю.

— Инар Цульф не красавец, конечно, но он очень порядочный образованный человек. Огромная удача для тебя, — возразила ей я. — И он не нищий и тупой дворник, а влиятельный чиновник в особом городе.

— Он влиятельный, но считать его мужчиной лишь потому, что он драчливый ревнивец, я не могу. Он, как бы тебе сказать, чтобы не оскорбить твою несомненную чистоту и прозрачность всех твоих представлений о жизни… слабосильный он! Через раз вялый, как прошлогодний корнеплод! Мне не хватает таких вот дозированных ласк. У меня и сроду не было секса, чтобы от души каждую ночь…

— Как же Чапос, о котором ходят легенды?

— О его могучей и неустанной эрекции? Уж договаривай. Если бы мне одной всё его телесное богатство доставалось, убежала бы я от него? Подумай-ка сама. Эта его неутолимая и мощная эрекция всегда мимо меня была устремлена! Рыжая и дикая кошка, бродячая акробатка в прошлом, и потребляла его силу! Раздалась от неё в три раза против прежнего своего объёма, а всё насытиться не могла! А теперь, как я слышала, он невинную девушку себе где-то раздобыл для того, чтобы вселить её на моё место. Да разве я сожалею? Об этой дурочке — да! Пусть теперь сливается с этим диким чудом природы, если окажется к тому способной…

— Замолчи! — потребовала я, поняв, куда она клонит. Я не собиралась обсуждать с нею такие вот подробности.

— Но ты понимаешь, я слышала о том, что приближаться к тем, кто работают в «Зеркальном Лабиринте», нам, простым девушкам, себе дороже…

— Вот и задумайся. Уж коли тебе дана на что-то твоя голова философа. Пусть она потрудится над обузданием твоего похотливого тела.

Как и все легкомысленные женщины, она быстро меняла тему беседы и с интересом спросила, — Ты помирилась с Каменным Красавчиком? Ждёшь его? — Чашечки стояли на своём месте, на столике у цветников, но Антон, которого Рудольф обзывал для чего-то Антуаном, стал у меня редким гостем. Да я и не всегда замечала его отсутствие. — Не знаю, как и быть, — продолжала Эля, забыв о своём вопросе, — Не хватало ещё получить открытый статус падшей.

О том, как Эля возомнила о себе

Вечером Эля сидела на террасе с девчонками и болтала с ними.

— Ну чего? — спросила я.

— А! — Эля махнула рукой, — Опять прибыл печальный посланец и как-то подозрительно радостно сообщил, что тот, кто назначил встречу, срочно куда-то отбыл. Издеваются, что ли, от скуки? Как думаешь? Да ещё мне скалится в лицо и говорит: «Может, согласна будешь на замену одного другим? Пойдём, погуляем? Погода отличная». Я поломалась для вида. Парень уж больно хорош, да молод совсем. «Я бы и прогулялась, для здоровья прогулки необходимы. Но работы у нас в «Мечте» много и вся срочная. Завтра приходи, если по дороге на другую не наткнёшься и обо мне забудешь». Он посмотрел так серьёзно, а обиделся как маленький. Ну, я прогулялась с ним, покрутила задом, шествуя по дорожкам, а потом разошлись, поскольку я не такая женщина, чтобы с налёта для всякого становиться доступной… Если же честно, то он и не домогался. Не самой же мне его домогаться?

— Ты огорчена? — спросила я, ликуя про себя.

— Ещё чего! — фыркнула Эля, — можно подумать, мне хоть кто необходим. По-моему, как раз наоборот. — Эля потянула меня к себе, — Садись.

Но я продолжала стоять, решив держать дистанцию между служащей и собою. Она вырядилась в немыслимый и вульгарный наряд, который притащила с собой из столицы, из тех, что может напялить на себя лишь та, кто не дружит со вкусом и со своим возрастом, а также не понимает всех изъянов своей комплекции, а они есть практически у любой. Платье по фасону напоминало те изделия, что украшали «особых дев» из столицы. Через ткань просвечивало её нижнее платье, также полупрозрачное. Грудь, задранная корсетом, была невозможно открыта, а