«Ну что ж, дело за малым. Всего-то пара десятков шагов и…»

В двадцати шагах от нас в окружении цветущих смоковниц приютилось небольшое подсвеченное фонарями строение. Действительно небольшое, метров примерно пять на десять и высотой от трех до пяти. Состоящее из четырех ровных стен и плоской кровли с квадратным возвышением посередине, плавно переходящим в купол. Усеченную полусферу, увенчанную крестом. Прямым четырехконечным крестом симметричной формы.

Короче говоря, это была типичная православная часовенка, весьма характерная для этих мест. И хотя она отличалась от аналогичной, скажем, москонской (у нас и кресты все о восьми концах, и материал стен другой, и еще кое-что по мелочи), но, тем не менее, это была именно часовня. Однако сама по себе она меня не интересовала, да и внутрь заходить я не собирался. Мое внимание привлекло иное. То, что располагалось за невысокой оградкой, слева от культового сооружения.

– Пойдем? – кивнул я жене, указывая взглядом на строение с крестом.

– Зачем? – удивилась она.

– Увидишь.

Я взял Жанну за локоток и повел к зданию. Заинтригованная супруга сопротивляться не стала, и потому уже секунд через пятнадцать-двадцать мы очутились в аккуратном, вымощенном известняковыми плитами дворике. Том самом дворике, что и был основным элементом моего «хитрого» плана. Впрочем, вру. Основным элементом был всё же не он, а растущее посреди двора дерево. Обыкновенное миртовое дерево. Правда, довольно высокое, в несколько раз выше, чем у нас, на Москонии, где, как известно, мирт больше похож на кустарник. И хотя для синеговских граждан непривычные размеры привычного растения могли показаться в диковинку, цель моя заключалась не в том, чтобы поразить жену необычным зрелищем. Задумка моя состояла в другом. Совершенно в другом.

Насколько мне помнилось, именно мирт многие, в том числе, местные обитатели, почитали древом семейным, символом вечной любви и супружеской верности. А еще ему вменяли в обязанность (по крайней мере, здесь, на Купоросе) служить своеобразным «почтальоном», передающим на самый, так сказать, «верх» пожелания страждущих. Тех, кто жаждал или обрести наконец свою половинку, или же просто воплотить в жизнь какую-нибудь мечту. Какую именно? О-о, здесь всё зависело лишь от фантазии просителя. Ну и, конечно же, от собственной веры в возможность ее, хм, реализации.

Сама «технология подачи прошений» была примитивна донельзя. Надо было просто перенести свои самые сокровенные мысли на бумажный носитель, потом свернуть листок в трубочку и прицепить на дерево в надежде, что рано или поздно «высшие силы» прочтут письмо и обязательно (ну как же без этого) на него откликнутся. Каким образом? Да самым обыкновенным: муж-алкоголик неожиданно перестанет пить, жена-гулена внезапно вернется в лоно семьи и станет образцовой матерью и подругой, теща перестанет сверлить зятя, а свекровь – невестку. Кто-то обретет домашний очаг, кто-то превратит его в крепость, а кто-то… кто-то вдруг просто поймет, что без детей в доме и семья не семья. Такие, понимаешь, пироги…

Всё это я без затей выложил своей благоверной, сопроводив рассказ неким туманным намеком. И, судя по ее загоревшимся глазам, намек она поняла. Поняла и тут же принялась искать, чем и на чём написать послание.

Всё, что нужно, нашлось на небольшом каменном столике, расположенном возле часовни. И стилус, и сложенные стопкой квадратики плотной бумаги с маленькими крючочками, необходимыми, по всей видимости, для того, чтобы цепляться за ветки.

– Только ты не подглядывай, – попросила Жанна, прикрыв рукой бумажный листочек.

– Не буду, – улыбнулся я, отворачиваясь. Подглядывать и впрямь было ни к чему, поскольку я точно знал, что именно она напишет. То есть был абсолютно уверен в том, что знаю. Ведь последние несколько лет она, кажется, только об этом и думала, полагая, что ее туповатый муж ни о чем не догадывается. О чем конкретно? Да о том, что, на самом деле, мы пока еще не семья. Точнее, не совсем семья. Нас ведь всего лишь двое. Только двое. Пока.

– Как бы мне ее наверх прицепить? – задумчиво произнесла жена спустя полминуты, сворачивая записку с поручением для «высших сил».

– Элементарно, – отозвался я, подтаскивая к дереву специально предназначенную для этих целей стремянку. Жанна благодарно кивнула и, забравшись по лесенке на самый верх, аккуратно прикрепила «письмо» к одной из веток. Спустившись затем вниз, она вопросительно посмотрела на меня:

– А ты ничего не будешь писать?

– Конечно, буду. Только и ты тогда… не подсматривай.

Склонившись над столиком, я принялся выводить на листке «Хочу, чтобы…». Однако встать при этом постарался так, чтобы жена при желании могла разглядеть, что я пишу. Уверен, подобной возможности она никогда не упустит – женушка у меня ведь страсть какая любопытная. Впрочем, как, наверное, и все женщины этого мира.

Закончив писать, я обернулся. Обернулся и понял. Понял – она знает. Точно знает. Ведь за тот взгляд, которым меня наградила Жанна, можно было полжизни отдать. И еще полцарства в придачу, если бы, конечно, оно у меня имелось. «Что ж, совпали, выходит, желания. Как пить дать, совпали».

Прицепив записочку к дереву, я слез со стремянки и с удовлетворением посмотрел на дело рук своих. Наши с женой послания висели рядом, вместе, на одной ветке, выше всех прочих, ближе всех к небу, к луне, к звездам. И это означало, что желания наши теперь просто не могут не сбыться. Тем более когда они суть одно. Единое для двоих. И, кажется, мы оба это поняли.

От ощущения внезапно накатившего счастья мне стало так хорошо, что я непроизвольно обнял жену, а она… она, ничуть не противясь, лишь вздрогнула и тихо прошептала мне на ухо:

– Спасибо, Андрюша. Спасибо.

А еще через пару секунд я неожиданно почувствовал, как что-то во мне изменилось. Почудилось, будто я вновь стою на скале и вижу перед собой дверь. Дверь в иной мир, окно в иное измерение. Но на этот раз никакого страха я не испытывал. Так же, как и сомнений в своей правоте. Только уверенность в собственных силах. И вера в то, что смогу, что сумею туда пройти, а потом вернуться обратно. Таким же, как был.

Словно бы по наитию, я резко сжал пальцы в кулак. Метрах в трех над головой появилась темная точка. Точка, которая спустя мгновение превратилась в вихрь. Оранжево-серый вихрь. Засвистел ветер, «древо желаний» зашелестело листвой, а его поднятые ветви поднялись еще выше. И буквально в ту же секунду две наши записочки сорвались с кроны, почти моментально втянувшись в призрачное «окно».

Пальцы разжались. Раздался негромкий хлопок. Вихрь исчез. Будто его и не было.

– Что? Что случилось? – испуганно произнесла жена.

– Да в общем, ничего особенного, – ответил я. – Просто наши послания ушли к «адресату».

Жанна оторвалась от меня. Оглянулась. Посмотрела наверх. Изумилась. Вновь повернулась ко мне.

– Это что, фокус такой? – протянула она недоверчиво.

Я помотал головой.