– Прости, – извинилась она. – Я могу прийти позже. Просто я звонила тебе несколько раз, но твоя мама отвечала, что трубку ты не возьмешь.

А, мама все еще отслеживает мои звонки.

– Поэтому она сказала тебе прийти? – недоверчиво спросила я.

Мама знала, кто такая Джессика Кэмпбелл. Да все вокруг знали, кто она такая. Приглашать ее в дом было… по меньшей мере рискованно.

– Нет, это моя идея. – Джессика вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Приблизилась к постели и встала у изножья. – Вообще-то твоя мама предупредила, что ты не захочешь меня видеть, но я уговорила ее меня впустить. По-моему, я ей не нравлюсь.

Я фыркнула.

– Да она бы описалась от радости, если бы ее дочерью была ты. Не ты ей не нравишься, а я. Но это не новость. – Только сболтнув это, я осознала, насколько странно говорить подобное человеку, который практически не знает тебя. – Зачем пришла? – сменила я тему. – Тебе я тоже не нравлюсь.

Джессика отчаянно покраснела, и на секунду мне показалось, что она заплачет. И снова я поразилась тому, насколько Джессика не походит на саму себя. Она больше не излучала уверенности и превосходства. Их сменила несвойственная ей уязвимость и беззащитность. Она дернула головой, привычно отбрасывая волосы назад, и села на постель.

– Я сижу со Стейси на четвертом уроке, – сказала она.

– И? – передернула я плечами.

– Иногда мы говорим о тебе.

У меня вспыхнули щеки. В бедре запульсировало, как всегда бывает, когда я начинаю нервничать. Доктор Хилер сказал, что проблема не в ноге, а в моей голове. Правда, не такими словами. Он, конечно же, сказал это мягче, но я почему-то запомнила так. Что проблема в моей голове. Я опустила ладонь на впадину в бедре и нажала на нее через джинсы.

Вот, значит, как теперь будет? Хотя я снова хожу в школу, как все, теперь они придумали новый способ внушить мне, что я ни в коем случае не как все. Они больше не будут поджидать меня у шкафчика или за обеденным столом, всем видом выказывая, как сильно меня ненавидят. Они теперь будут заявляться прямо ко мне домой. Это что, мое наказание?

– То есть ты пришла ко мне домой сказать, что сплетничаешь обо мне с моей бывшей подругой?

– Нет.

«Совсем спятила?» – говорило выражение лица Джессики. С похожим видом она раньше говорила мне какую-нибудь гадость. Я внутренне приготовилась к издевкам, но вместо этого Джессика вздохнула и опустила взгляд на свои руки.

– Нет, – повторила она. – Мы со Стейси говорим о том, как тебя подставил Ник.

– Подставил?

Джессика пальцем убрала упавшие на лоб пряди за ухо.

– Да. Ну, ты же не была виновата. Он втянул тебя в это. А поняв, что ты не виновата, они все замолчали.

– Они – это кто?

– Сама знаешь кто. Средства массовой информации. Они яро твердили о твоей вине, о том, что полиция докопается до сути, однако стоило полиции признать тебя невиновной, и они тут же затихли. Это нечестно.

Ладонь на бедре расслабилась, пальцы снова сжали карандаш. Происходящее не укладывалось в голове. Джессика Кэмпбелл защищала меня, сидя в моей спальне. Я боялась в это поверить.

Она посмотрела на лежавший на моих коленях блокнот.

– Все болтают о том, что ты начала вести новый Список. Это правда?

Я тоже глянула на него.

– Нет! – Порывисто закрыла блокнот и сунула под бедро. – Я просто работаю кое над чем. Рисую.

– О, – отозвалась Джессика, – Энгерсон ничего тебе по этому поводу не сказал?

– А должен был?

Мы обе знали ответ на этот вопрос и обе промолчали.

В наступившей тишине Джессика окинула взглядом комнату: кучу сваленной на полу одежды, грязную посуду на тумбочке, выпавшую вчера вечером из джинсов фотографию Ника, которую я так и не подняла. Мне показалось или ее взгляд задержался на снимке?

– Мне нравится твоя комната, – сказала она.

Нравиться тут ничего не могло, поэтому я промолчала, и Джессика, наверное, была мне благодарна за это.

– Мне нужно делать домашнюю работу, – намекнула я.

– Конечно, – сразу поднялась она и вновь качнула головой, откинув назад светлые волосы.

Этот ее жест, по-моему, тоже как-то раз оказался в Списке. Я поскорее отогнала эту мысль.

– Слушай, я вот почему пришла… Ученический совет готовит памятный проект. На выпускной. Не хочешь принять участие?

Я прикусила нижнюю губу. Мне предлагают участвовать в проекте, над которым работает ученический совет? Тут явно какая-то подстава.

– Я подумаю над этим, – пожала я плечами.

– Здорово. В четверг мы собираемся в кабинете миссис Стоун. Ну, знаешь, будем обмениваться идеями.

– Ты уверена, что мне там будут рады? Разве членов совета не выбирают голосованием?

Теперь уже она пожала плечами. Глядя при этом в окно. Значит, рады мне там точно не будут.

– Я хочу, чтобы ты участвовала в этом проекте, – сказала она, как будто только это и имело значение.

Я кивнула, ничего не ответив.

Джессика задумчиво застыла посреди моей комнаты. Она словно не могла решить, уходить ей или остаться. Словно не понимала, как вообще здесь оказалась.

– Все обсуждают, насколько ты была замешана в этом. В стрельбе, – очень тихо произнесла она. – Ты знала о планах Ника?

Тяжело сглотнув, я устремила взгляд в окно.

– Я не знала, что он был настроен серьезно. Звучит неубедительно, но так и есть. Ник не был плохим.

Обдумав мой ответ, Джессика кивнула.

– Ты намеренно меня спасла? – спросила она, тоже глядя в окно.

– Вряд ли, – ответила я и тут же передумала. – Нет, я уверена, что спасла тебя не намеренно.

Джессика снова кивнула. Наверное, такого ответа она и ожидала.

Она ушла так же тихо, как и пришла.

Позже я пересказывала наш странный разговор доктору Хилеру, сидя у него в кабинете с балансирующей банкой кока-колы на колене.

– Так чудно́ было сидеть вместе с Джессикой на моей постели. В ее присутствии я чувствовала себя… обнаженной. Везде, куда бы она ни бросила взгляд, лежали мои личные вещи. Это нервировало меня.

Доктор Хилер с улыбкой почесал ухо.

– Хорошо.

– Хорошо, что это нервировало меня?

– Хорошо, что ты это выдержала.

Другими словами, хорошо, что я не выпроводила ее.

Она ушла сама. А после ее ухода я включила музыку и вытянулась на постели. Повернулась на бок и уставилась на своих излюбленных лошадей. Казалось, одна из них пошевелилась. И чем дольше я на нее смотрела, тем больше мне чудилось, что она хочет пуститься вскачь.