Деньги — вот критерий различия между людьми. Для большинства финансовые проблемы связаны с оплатой счетов и возможностью поехать в отпуск. Финансовые проблемы Саймона подразумевали несколько иное. Например, сейчас он хотел выяснить, выиграл или потерял десять тысяч фунтов в результате очередных биржевых игр. Кроме того, ему везло. Везло всегда, в отличие от его брата Бартла. Правда, тому досталась смехотворно малая доля отцовского наследства, но Саймон считал, что и этого было много. Да и зачем Бартлу деньги? Он настолько ничего в них не смыслит, что когда ему кинули эту двадцатипятитысячную косточку, даже не попытался возразить.

Обед подошел к концу, рассиживаться здесь Саймон не собирался. В это время суток нормальные люди либо ходят расслабиться в массажный салон, либо прибегают к услугам собственных секретарш, лишь в рабочее время кажущихся неприступными недотрогами. Саймона неудержимо тянуло к Монике. Он до сих пор не мог спокойно вспоминать тот вечер на мосту Сен-Мишель.

Дело было даже не в том, что она заявила, что никогда не станет его любовницей, а в том, как она это сделала. С каким достоинством и царственной непоколебимостью, не допускающей никаких возражений. Провожая ее взглядом, Саймон понял, что ему нужна она, она и только она. Что он нашел ту Единственную, о которой грезил все эти годы. Он был раздавлен, сокрушен, охвачен благоговейным трепетом. Он мечтал поскорее увидеть ее строгое, бледное лицо, изредка озаряющееся ироничной улыбкой.

По дороге домой, сидя в метро и листая газету, Саймон наткнулся на анонс струнного концерта Брамса. «Какой сегодня день? — начал лихорадочно соображать он. — Так это же сегодня! В крупнейшем концертном зале Лондона, в Уигмор-Холле!» Саймон выскочил из поезда.

Кассирша равнодушно поинтересовалась:

— Сколько?

— Что?

— Сколько билетов?

— Д-два.

Саймон, сам не зная почему, постеснялся сказать, что ему нужен только один. Надежно спрятав билеты в заднем кармане, он вернулся на Сен-Питсбург-плейс. Плюхнувшись на тахту, Саймон решил, что успеет перекусить и почитать перед концертом. Но заказанные на обед «бордо» и жареная картошка внесли коррективы в его планы, и он задремал с книжкой в руках. Неожиданно затренькал телефон.

— Милый, я тебя разбудила?

— Как ты догадалась?

— У тебя сонный голос, — рассмеялась Ричелдис.

— Что-нибудь случилось?

— Не знала, что ты спишь, иначе не стала бы тебя будить… Кошмарный день. Мы все так издергались!..

— Все?

— Маркус и мы с тобой. Надеюсь, после сегодняшнего мы будем более милосердны, терпеливы и снисходительны друг к другу…

Что за бред?

— Я спрашиваю, что-нибудь случилось?

— Не знаю пока. Послушай, милый, ты, конечно, очень устал и занят страшно, но с мамой творится что-то неладное, я очень беспокоюсь.

— Ты всегда за нее беспокоишься.

— Она только что звонила. У нее что-то с речью.

— А от меня-то что тебе надо?

— Знаешь, она в последнее время стала слишком много пить. Сейчас позвонила, несет полную ахинею. А Бартла, говорит, вызвали к прихожанину.

— К какому прихожанину? У него нет прихода.

— Она сказала, что не ела уже два дня. И, похоже, у нее в голове перепутались день и ночь. Я бы съездила к ней сама, но мне не с кем оставить малыша, потому что у миссис Тербот грипп. Не мог бы ты?..

— Ты предлагаешь мне поехать в Патни?

— Я просто места себе не нахожу, милый. Хоть на минутку…

— Ричелдис, я очень, очень занят.

— Я знаю, дорогой.

Саймон мрачно насупился. С нее станется взять Маркуса в охапку и прикатить сейчас в Лондон, если он откажется. Придется ехать…

— Ладно, я попробую.

— Спасибо.

— У тебя все?

— Милый…

— Ну?

— Перед сном я буду представлять, что ты рядом…

— Я пошел одеваться, пока.

— Счастливо, дорогой.

Саймон посмотрел на часы. Без десяти четыре. Придется ехать в Патни. Саймону нравилась его теща, нравился ее резковатый, властный характер. Неужели его дражайший братец решил уморить мадам голодом? Вообще-то, на него это не похоже, но чем черт не шутит.

Саймон нехотя слез с тахты. Опять куда-то тащиться. Он твердо решил, что зайдет, только чтобы удостовериться, что все в порядке.

Дом в Патни ветшал на глазах. Краска с дверей и окон облупилась, занавески висели как-то кособоко, на крыльце стояли открытые мусорные ведра. Саймон дважды надавил кнопку звонка. Изношенный механизм издал сиплый звук, похожий на старческий кашель. Тишина. «А вдруг Мадж упала и лежит без сознания, и некому ей помочь?» — мелькнула тревожная мысль. Но тут дверь приоткрылась. Мадж выглянула наружу, не снимая цепочки.

— Ты откуда свалился?

— Ниоткуда.

— Ты хоть знаешь, который час?

— Около пяти. Можно войти?

— Входи, коли пришел, — хихикнула она, пропуская его в обшарпанную прихожую. Везде громоздились стопки газет, книг и одежды.

— Я кое над чем работаю сейчас в гостиной.

Она провела его в большую комнату. Шторы здесь были наполовину приспущены. Когда-то здесь была гостиная, служившая хозяйке кабинетом, но обедов в доме не подавали Бог весть сколько времени, да и Мадж давным-давно оставила все свои дела. На всех стенах висели полки, забитые переплетенными гранками и книгами, изданными самой Мадж. Кроме того, повсюду высились груды томов в выцветших глянцевых обложках. Скорее всего, некогда подаренные, они ни разу так и не были раскрыты. Все было покрыто пылью. Со стен свисало толстое серое кружево паутины. Стол посередине комнаты, покрытый зеленым сукном, тоже был завален книгами и газетами. Здесь же возвышались несколько бутылок и старые, запыленные стаканы.

— Джин будешь?

— Нет, спасибо.

— Как хотите, мистер Джаггерс. — Она называла его то по имени диккенсовского персонажа, то его собственным, то Эриком, путая с мужем. — Тогда налейте мне.

Она взяла один из покрытых паутиной стаканов. Саймон налил ей джина, после чего Мадж добавила в стакан выдержанной темно-красной мадеры.

— Это моя обеденная пайка, — в ее голосе вдруг отчетливо прорезался акцент кокни, — а это было на завтрак. — Она ткнула пальцем в еще один, точно такой же стакан, только пустой, стоявший на «Крокфорде».[56]

— Я искала его милость в «Крокфорде». — Мадж снова перешла на нормальные интонации. — Его там нет. Вот так-то он посещает свой приход.