чем к нам соваться. Но так или иначе, на некоторое время нас оставили в покое. Это время надо использовать. Сегодня отдыхаем и лечим твою ногу.

— За день её всё равно не вылечишь, — проговорил Крайк.

— Это как постараться. Я разогрею мяса, а ты, пожалуйста, не шевелись. Лежи, и всё.

В голосе Дитриха прозвучала тревога, и вновь бритт подумал: как странно, что этот человек вдруг стал ему так близок. Вот уже жизнь ему спас! До чего странно...

— Ты расскажешь мне подробнее про твоего Бога? Про Христа? — спросил Крайк.

— Расскажу, если пообещаешь сегодня лежать и выполнять все мои просьбы. Нет, правда, расскажу. А к вечеру всё же лягу поспать. Двое суток без сна — слишком даже для меня!

Глава 5

ПОДСЛУШАННЫЙ СПОР

Искусству лечения ран Дитриха когда-то обучала Ингрид, известная в их роду знахарка и повивальная бабка. Старухе льстило, что сынишка племенного вождя нередко заходит в её лачугу, отправляется с нею в лес собирать травы, внимательно слушает её объяснения, когда она варит свои зелья. Никаким колдовством Ингрид не занималась, презрительно заявляя, что оно нужно тем, кто не способен жить в ладу с природой и пользоваться её дарами. Поэтому в племени её не боялись, а уважали, даже любили, и отец Дитриха не возражал против увлечения мальчика. Правда, став старше, Зеленоглазый должен был отдавать всё своё время воинским упражнениям, охоте и, что нравилось ему больше всего, верховой езде. Однако полученные в раннем детстве уроки он запомнил, а впоследствии многому научился и у первого гарнизонного лекаря, с которым ему довелось служить, в свою очередь, поделившись с весёлым общительным Гаем Септимием знахарскими секретами Ингрид.

Поэтому тевтон не лгал, пообещав Крайку быстро излечить его рану. Она оказалась, к счастью, не опасна: стрела прошла, не задев кости.

Берег, на который друзья выбрались после ночной схватки, оказался совершенно не похож на Гнилую чащу. Густо заросший кустарником и рябиной, покрытый свежей густой травой, он полого уходил вверх, а наверху начинался смешанный лес и виднелись очертания далёких холмов, тоже заросших чащей. Должно быть, за этими холмами и находилась загадочная Долина туманов.

В лесу с рассветом зазвучал нестройный птичий гомон, что обещало неплохую охоту — где водятся птицы, там, наверное, есть дичь и покрупнее. И, возможно, здесь живут люди, которых, раз так, нужно будет опасаться. Поэтому Дитрих решил не отходить далеко от места их стоянки. Оно было хорошо укрыто среди кустов, даже лошадей удалось привязать в зарослях так, чтобы их можно было увидеть, лишь подойдя вплотную. Но осторожность всё равно нужно соблюдать. Костёр был погашен, едва сделалось совсем светло — дым мог выдать путников.

Главное лекарство, на которое рассчитывал Зеленоглазый, росло прямо под рукой, и тевтон сразу же воспользовался этим лекарством. Пока ещё горел огонь, он вскипятил воду в маленьком оловянном ведёрке и приготовил отвар ивовой коры. Это было отличное средство от лихорадки. А её следовало опасаться: хоть Дитрих и прижёг рану Крайка, полной уверенности в том, что она очистилась, не было.

Нужны были также другие средства, и Зеленоглазый, закинув за спину лук с колчаном, отправился бродить по опушке, где, к его радости, оказались почти все нужные ему растения.

Оставалось найти белый мох, который старая Ингрид советовала прикладывать к ране для ускорения заживления. Ещё лучше был бы мох со ствола самшита, однако этот кустарник в Северной Британии не рос (Дитрих не помнил, встречал ли его где в южных провинциях), поэтому нужно было отыскать старый, поваленный ствол или, ещё лучше, камень, лежащий всегда в тени, в прохладном месте. На нём нужный мох окажется почти наверняка. Пройдя ещё пару десятков шагов в глубь леса (дальше охотник решил не заходить — мало ли что), Зеленоглазый заметил впереди несколько просвечивавших сквозь зелень каменных валунов. Таких было много и в Валенции (места, куда они с Крайком забрались, уж точно не часть провинции Валенция!). Камни попадались в лесах, ещё чаще — на многочисленных равнинах, порой представляя собой просто громадные глыбы, порой имея форму высоких каменных столбов, словно поставленных здесь исполинами в незапамятные времена.

Дитрих подошёл и обнаружил, что камни лежат вдоль невысокого, примерно в два человеческих роста, уступа, своего рода удалённой от воды береговой террасы. Меж двух валунов чернело отверстие, скорее всего вымытое водой — тонкий ручеёк и сейчас змеился, выбегая из темноты, шурша по песку и исчезая среди кустов. Вот там, куда не достаёт свет солнца, и должен расти белый мох.

Несколько мгновений охотник вслушивался. Никаких подозрительных звуков. Ни запаха хищного зверя, ничего, что могло бы вызвать знакомое ощущение опасности. И всё-таки оно возникло. Откуда?

Перед входом в пещеру росли кусты. Вот веточка помята, вот надломлено несколько травинок. Следов нет, да и не может быть — каменисто-песчаная почва хорошо печатает их, только когда становится влажной, а в последние сутки дождей не было, и ручеёк не помощник — он увлажнял землю на расстоянии ладони от себя, не больше. Но такое впечатление, что веточку помял не зверь.

Зеленоглазый скорее всего всё равно вошёл бы в пещеру, вошёл бы, несмотря на свою тревогу: он не привык оставлять опасность за спиной. Лучше войти и проверить, что там такое. Но тотчас охотник получил подтверждение своей догадки: из тёмного прохода донеслись человеческие голоса! Они звучали приглушённо, значит, нора была глубокой. Дитрих вслушался — слышны были лишь два голоса, но это не означает, что людей там только двое. Язык, само собою, кельтский — а какой же ещё может быть?

Тевтон, осторожно ступая, шагнул в нору, ещё раз пристально осмотрел землю, затем — уходящие вглубь влажные стены. Ловушек нет. Кажется, нет. Он вытащил нож из ножен и пошёл по проходу, который постепенно расширялся. Стало очевидно, что если это и была природная пещера, то над ней потрудился человек: её углубили и увеличили, превратив в обширный подземный грот. Должно быть, это сделали давно: на обтёсанных кайлом каменных стенах успел показаться мох, сквозь земляные своды проросли корни.

Впереди показался слабый свет, и Дитрих замедлил шаги. Каменный коридор закончился, а за ним вдруг открылось помещение почти правильно круглой формы, освещённое благодаря нескольким небольшим отверстиям в своде. Дальняя стена была вся обвита мощным корневищем какого-то громадного дерева — возможно, его простёртые сверху корни являли собою свод этой необычной пещеры. По корням, в тех местах, куда попадал свет,