Гребешков раздраженно вдавил кнопку вызова, но Васильев к телефону больше не подходил. Потому что как раз в это время они с Быковским вышли к цели своего стремительного путешествия, к невысокому двухэтажному зданию со скучной табличкой «Центр детского творчества».

– Это чего? – скривился Васильев, пряча сотовый телефон во внутренний карман, чтобы во время дружеской «беседы» он не потерялся. – Филиал детского сада?

– Здесь секции разные, – стал быстро объяснять Быковский. – Репина сюда в Клуб альпинистов ходит, а Ру – в качалку. У нее парень есть, Олегом зовут. Ему Ру пообещал сегодня морду начистить. Причем не ему, гад, сказал, а Репиной. Вот она и примчалась ко мне. А чего я один могу? – Павел на секунду замялся, а потом все же решил сказать. – Нельзя мне сейчас драться. У меня зачеты в музыкальной школе, мне руки целыми нужны.

– А чего, этот пацан совсем хлипкий, что ли? – зло сплюнул Андрюха. После своих переживаний чужие проблемы казались ему пустяшными. Особенно его позабавила забота Быковского о руках. Ему бы такую грусть-печаль!

– Да не, нормальный, – заверил Павел, знавший Олега. – И народ, я думаю, он соберет. Драка нам не нужна. Поговорим, чтобы не приставал больше. И все.

– Я так и вижу, как от страха Ру бежит на нас маме жаловаться, – хмыкнул Андрюха, глядя мимо Быковского. Павел обернулся. Ссутулившись и засунув руки в карманы, к ним шел Сидоров, из ушей его торчали неизменные наушники.

– Шума много, – скривился Генка, как только поравнялся с приятелями. Пояснять свое странное высказывание он не стал, спросил: – Васильев, ты как?

Андрюха раздраженно отвернулся. С одной стороны, приятно, что о тебе заботятся. Сам Сидоров еще совсем недавно был в таком же положении – против него ополчилась Алевтина и Червяков, милицию вызывали, чтобы в школу его водить. Но с другой стороны – чего спрашивать? Ну, скажет он, что ему плохо, и чего? Кто-нибудь сделает хорошо?

Если стоящая перед Центром троица сейчас и тянула на картину Васнецова «Три богатыря», то с большой натяжкой. По крайней мере, ни один из них не походил на дородного могучего Илью Муромца, каждый мог претендовать только на роль изнеженного Алеши Поповича, и то если их всех троих сложить вместе и усадить на одного коня.

Вокруг Центра бурлил жизнерадостный людской круговорот, дверь безостановочно хлопала, стайками носились мамаши. На улицу вывалила толпа в черных куртках с большими спортивными сумками. Павел толкнул Андрея под локоть, и Васильев шмыгнул носом, собираясь.

В толпе широкоплечих здоровых парней Алекс, среди одноклассников всегда выделяющийся особой статью, смотрелся нормальным человеком. За ним шел мрачный Крошка Ру. Около заборчика они попрощались. Видимо, для придания бодрости, Алекс стукнул кулаком приятеля по плечу и ушел.

Невысокий, крепкий Ру поправил на плече сумку, натянул пониже на лоб черную шапочку и застыл, готовясь, видимо, к долгому ожиданию.

– Я сейчас пойду и скажу, чтобы он отчаливал… – начал Быковский, но Андрюха остановил его.

– Не суетись, – выдохнул он, ссутулился и медленно пошел вокруг куста, за которым коротали время одноклассники. Ру заметил его и тут же отвернулся. Андрюха ему был неинтересен.

– Отойдем, поговорим, – хрипло предложил Васильев.

– И чего? – устало поинтересовался Крошка Ру.

– Привет тебе от Наташки Жеребцовой, – с ходу начал Васильев, как только они шагнули за угол.

– А чего Жеребцова? – нахмурился Крошка Ру. – Тебе чего надо?

– Ничего, привет передал, – Андрюха посмотрел ему прямо в глаза.

– И чего? – Рудалев выдержал этот взгляд и медленно оглянулся. Быковский с Сидоровым слишком поздно отступили глубже за куст, он их заметил.

– Да ничё, – недовольно дернул плечом Васильев. Он накалялся злобой, как чайник, поставленный на огонь. Не хватало малого, чтобы он бросился в бой. – Разговор у меня к тебе небольшой.

– Про ту драку, что ли? – нехорошо прищурился Рудалев. – Так ведь замяли для приличия…

– Не замяли. – Чтобы придать себе больше куража, Андрюха сплюнул на землю и засунул руки в карманы. – Алевтина бесится. Еще услышишь, что она сегодня выкинула. Короче, кранты твоей Жеребцовой.

– А чего такое? – напрягся Ру.

– Так они еще виновных не нашли, а кто-то из ашек слышал, как Жеребцова звонила и наводила кого-то на квартиру Быковского. Все. По телефонной базе проверить, и можешь сушить сухари.

– А ваш Быковский чего? – шевельнул подбородком в сторону кустов Рудалев.

– Ничего, молчит, – пожал плечами Васильев. – Но если Быковский заговорит… – Он снова сплюнул. – Короче, сам иди сдаваться.

– Ты кого тут пугаешь, мелочь пузатая? – Рудалев сдернул сумку с плеча. – Ты чего тут пальцы передо мной гнешь? Вы чего тут, всем классом с мозгами распрощались? Сначала один придурок истерики закатывал, – начал заводиться Крошка Ру, тыча пальцем в спокойно стоящего Сидорова. – Потом второй, – кивок в сторону Павла, – из себя Дон Кихота разыгрывал. Теперь твоя очередь? Ну, подходи, я тебе сначала башку откручу, а потом мы с тобой поговорим.

И он поддернул рукава куртки с тугими манжетами. Васильев зло усмехнулся.

Ему хотелось поскорее начать действовать. Не страдать и переживать, не ждать неизвестно чего, а безоглядно кинуться в драку, чтобы работали только руки и хотя бы немного отдохнула голова.

– Ты чего тут лыбишься? – скривился Рудалев и чуть склонился, принимая боевую стойку. – Эх!..

Васильев успел отскочить в последний момент. Здоровенный кулак просвистел прямо перед его носом. По инерции Рудалева чуть занесло в сторону, но он быстро сгруппировался и встретил несущегося на него Васильева ударом снизу вверх. Андрюха вскинулся и завертелся на месте.

Быковский с Сидоровым рванули из-за куста, но грозный рык Рудалева остановил их.

– Чесняк, один на один! – проревел он и, схватив Васильева за куртку, прошептал ему прямо в лицо. – Я тебя сейчас так раскатаю, всю жизнь на лекарства работать будешь.

Андрюха дернулся, разъезжающимися на льду ногами ударил противника по коленке. Ру округлил глаза не то от боли, не то от удивления, что его смогли достать. Воспользовавшись тем, что противник отвлекся, Васильев стал колотить его по рукам, в надежде освободить куртку.

– Ну, все… – выдохнул Ру, резко ударяя Андрюху сначала животом по тощей груди, а потом лбом по лицу.

Андрюха охнул, зажмурил глаза и опрокинулся в сторону.

Воздух дрогнул от пронзительного крика.

– А-а-а! Э-эй!

По дорожке странными скачками двигалась Курбаленко. Она пробегала пару шагов, хваталась за голову, приседала, вытягивала руку в сторону дерущихся, пыталась что-то сказать, но снова бросалась вперед и снова останавливалась.

– Что же вы стоите! – взвизгнула она, совершая последний прыжок.