Гены играют в жизни живых организмов колоссальную роль. Удивительным подтверждением этому является пример лабораторной мыши, которая начала рыть ходы, как только ее впервые выпустили на землю. Ее предки жили в клетках на протяжении от тридцати до шестидесяти поколений, но она сразу начала рыть норы, которые как две капли походили на те, что обычно прорывают ее дикие соплеменники. Таким образом, нейронные цепочки, обеспечивающие выживание этой особи, видимо, являлись врожденными.

Мышиный головной мозг сильно отличается от нашего. Его верхние полушария очень маленькие, что означает ограниченную способность мышей учиться на собственном опыте. Наши полушария головного мозга очень большие, потому мы устроены так, чтобы заполнять их приобретаемыми навыками и знаниями. Мы не можем довольствоваться только заложенными программами.

Каждое живое существо в природе использует для поддержания своего существования как можно меньше нейронов, потому что они очень затратны с точки зрения метаболических процессов. Нейроны потребляют значительно больше кислорода и глюкозы, чем самая активная мышца. Поддержание массы нейронов в активном состоянии требует значительных затрат энергии, что забирает у живого организма ресурсы на обеспечение его выживания. Поэтому он может позволить себе обеспечивать жизнедеятельность своих нейронов только в том случае, если получает от этого существенную пользу. Естественный отбор подарил человеку несметное количество нейронов, что подразумевает их задействование с громадным преимуществом над теми навыками и умениями, которые мы получаем от рождения. Мы сконструированы так, чтобы с доверием опираться на нейронные цепочки, которые мы создаем за период своего существования. Именно поэтому нам так трудно игнорировать эти цепочки тогда, когда они ведут нас по неправильному пути.

В процессе эволюции детство было превращено природой в тот период, когда создаются основные нейронные цепи. Продолжительность детского возраста живых существ напрямую зависит от размеров коры их головного мозга. У людей продолжительность детства наибольшая. Животные с маленьким мозгом имеют непродолжительный период созревания, потому что их операционная система начинает работать очень быстро. Мышь достигает половой зрелости к двум месяцам. Детеныш жирафа буквально «вываливается» с полуметровой высоты из чрева матери на землю на все четыре ноги. Через несколько недель он уже в состоянии делать то же, что и взрослый жираф. У большинства приматов детство потомства очень длинное. Возраст взросления простой обезьяны почти в три раза длиннее, чем у газели. У человекообразных – в три раза длиннее, чем у обезьяны. А детство у ребенка человека длится в три раза дольше, чем детство шимпанзе. Чем больше у вас действующих нейронов, тем больше времени необходимо для того, чтобы связать их таким образом, чтобы надежно обеспечить выживание.

Детство потомства – это весьма затратный и дорогой процесс с точки зрения природы. Ведь продолжительное детство ограничивает способность матери к воспроизводству новых детенышей. Однако вопреки распространенному мнению естественный отбор не приветствует короткое время созревания потомства. Со временем эволюция удлинила период взросления живых особей, потому что естественный отбор поощряет те навыки выживания в живой природе, которые усваиваются с жизненным опытом.

Период детства освобождает живой организм от бремени обеспечения своих первоочередных нужд, поэтому он может усваивать соответствующие навыки постепенно, в процессе взаимодействия с окружающим миром. Животные с небольшим сроком созревания нуждаются в большом количестве врожденных навыков выживания, поэтому обычно они могут существовать только в той экологической нише, в которой существовали и их родители. Вне такой ниши они, как правило, погибают. Человеческие существа рождаются готовыми приспособиться к любой среде, в которой они появились на свет. Но, выстроив этот адаптационный механизм, человек полностью полагается на него. Именно поэтому человеку так тяжело перестроить сложившуюся у него систему выработки «гормонов радости».

Обычно мы не ассоциируем наше детство с усвоением основных жизненно необходимых навыков. В конце концов, в детстве вы не учитесь тому, как получить хорошую работу или выбрать брачного партнера, которые произвели бы впечатление на ваших друзей. Мы часто считаем, что усвоенные с детства привычки не имеют никакого отношения к нашей взрослой жизни. Но еще в детстве жизненный опыт открывает нам, что для нашего эмоционального состояния хорошо, а что – плохо. И этот навигатор ведет наш мозг через перипетии взрослой жизни. Когда начальник чем-то задевает вас, вы сначала инстинктивно хотите либо возразить ему, либо уйти, однако сложившаяся еще в детстве система навигации подсказывает, что вы нуждаетесь в поддержке. Поэтому вы идете с вашим руководителем на компромисс. Вы все время взвешиваете все возможные варианты при помощи тех нейронных цепочек, которые сложились в течение жизни.

Продвинутые и образованные взрослые даже представить себе не могут, что очень часто ориентируются в жизни при помощи детских нейронных связей, но если внимательно изучить свои предпочтения, то можно увидеть, откуда они взялись. Лично я обнаружила их в вопросе о выборе цвета. Поскольку это не относится к проблеме выживания, я попробовала разобраться, откуда это во мне. И вспомнила! В том, что касается цветовых гамм, на меня нахлынули детские воспоминания. Дело в том, что, когда мне было 12 лет, моя мать унаследовала $2000 (что по нынешним деньгам составляет не меньше $15 000). Для моей матери это была большая сумма, и она была получена после смерти отца, который плохо обращался с нами и бросил мою маму. Мать решила потратить ее на ремонт и перекраску дома. Она показывала мне образцы цветов и спрашивала мое мнение.

Это было приятно, потому что мать не так уж часто советовалась со мной. Мои «гормоны радости» подсказали, что это очень важно. Конечно, я не могла на вербальном уровне сформулировать мысль о том, что, «советуясь со мной о цвете, мать выражала уважение», да это было и не нужно. Достаточно было того, что уважительное отношение с ее стороны вызвало у меня прилив серотонина, который связал в единую цепочку все активные на тот момент нейроны.

Еще важнее было то, что мама явно чувствовала себя счастливой, и мои зеркальные нейроны восприняли это. Она бывала счастливой нечасто, поэтому такая позитивная информация оказалась очень важной для моего мозга. Не испытывая сознательного интереса к ремонту дома, я подсознательно настроила себя так, чтобы именно от этого процесса испытывать позитивные эмоции. Из всех позитивных эмоций наибольшую радость мы получаем от тех, что глубоко укореняются в наших нейронных путях.

Любопытно, что к тому моменту мой мозг был уже подготовлен предыдущим небольшим опытом. Еще в детском саду мама покупала мне много раскрасок, в которых цвета наносились по номерам. Также она дарила мне наборы мозаичных пластинок, которые нужно было в определенном порядке клеить на картон. Эти занятия давали мне ощущения каких-то достижений и помогали отвлечься от тех неприятностей, которые случались в нашей семье. Повторение и приятные ощущения натренировали мой мозг так, что выбор красок для поделок доставлял мне удовольствие. Хотя такой навык и не относится к числу тех, от которых зависит выживание индивидуума, в мозге настроился определенный механизм выработки «хороших нейромедиаторов». Разумеется, на протяжении жизни я приобрела и другой обширный опыт, который подсказывал, где ожидать вознаграждение, а где – боль.