Парк оказался настоящим лабиринтом, но ориентироваться в нём было удобно — повсюду были таблички-указатели, а на больших развилках и вовсе массивные тумбы с более подробными схемами.

Ближе всего к входу в парк был, конечно, главный корпус университета. Помпезное трёхэтажное здание из белого камня, с колоннами, огромными решетчатыми окнами и обширной открытой площадкой перед входом. Напротив главного крыльца били фонтаны, чуть в стороне был установлен памятник основателям — профессорам Флоринскому и Менделееву. Фамилии были знакомые. Скорее всего, и в моём мире эти люди существовали.

Такие совпадения меня почему-то радовали. Пути этих двух параллельных миров здорово разошлись около трехсот лет назад. Но каждая такая общая деталь указывала на то, что у них всё же единая линия развития, и многие вещи в ней предопределены.

Корпус Горного института располагался по левую сторону от главного, и чтобы добраться до него, мне пришлось изрядно углубиться в лабиринт аллей. Но я был не против прогуляться, тем более что парк, весь золото-багряный от рано начавшей опадать листвы, был весьма живописен. Да и обилие молодёжи радовало глаз.

Студенты — они и в параллельном мире студенты. Неугомонный народ, воплощение бьющей через край энергии молодости. По-моему, мало кто из них передвигался неспешным шагом — все куда-то бежали, на ходу умудряясь увлеченно переговариваться с приятелями. Кто-то из них, устроившись на скамейках или прямо на траве, изучал какие-то здоровенные талмуды или строчил что-то в тетради. На спортивных площадках вовсю гоняли в мяч или крутились на турниках.

Девчонок было заметно меньше, чем парней, но, насколько я мог судить, обучение здесь смешанное. Что еще сразу бросилось в глаза — так это студенческая форма. По ней легко было определить, кто уже обучается в институте, а кто только приехал оформляться. Форма немного напоминала военную — облегающий китель, штаны со стрелками, фуражки у парней и лаконичные береты у девушек. Только вместо воинских знаков различия — эмблемы разных институтов и факультетов. По цвету и крою кители тоже немного различались, но в чем суть этой градации — с ходу не определишь.

Центральная часть парка, вокруг главного корпуса, была самой многолюдной. Здесь и мест для досуга было больше — скамейки, беседки, даже что-то вроде небольших кафе. Дальше народу было поменьше, да и сам парк стал больше напоминать рощу, в которой проложены вымощенные камнем дорожки.

Здание Горного института издалека напомнило средневековый готический замок. Массивное, основательное, из темного зеленовато-серого гранита, с колоннами у входа и узкими стрельчатыми окнами. Напротив него возвышался странноватый монумент — по виду обычный кусок скалы, только зачем-то установленный на тонюсенькие распорки, непонятно как выдерживающие такой вес.

Подойдя ближе, я разглядел, что ошибался. Здоровенная глыба — метров, пожалуй, пяти в поперечнике — не стояла на распорках. Она, чуть покачиваясь, парила в воздухе метрах в полутора над землёй, и чтобы удерживать её на месте, её приковали несколькими цепями к массивному гранитному основанию.

Сама глыба была необычная — серый ноздреватый камень с обильными вкраплениями полупрозрачной субстанции, напоминающей янтарь, только необычного цвета — болотно-зелёного со светящимися прожилками. Какая-то разновидность эмберита — особого минерала, добываемого только в Сайберии и обладающего различными магическими свойствами.

На блестящей латунной табличке, вмонтированной в глыбу, была выгравирована короткая надпись — «Mente et malleo». Кажется, на латыни.

От разглядывания диковинного монумента меня отвлекли возгласы, доносящиеся из-за кустов неподалёку. Они отличались от обычного фонового шума, стоящего в парке. Разговор явно шёл на повышенных тонах.

Я обошёл глыбу, загораживающую обзор, и передо мной открылась нехитрая мизансцена в стиле «трое на одного».

Паренёк, отважно огрызающийся на обидчиков, выглядел забавно — какой-то нескладный, долговязый, с целой копной курчавых непослушных волос и в круглых очках в тонкой оправе. Но держался он молодцом, хотя, похоже, уже успел получить по носу — тот подозрительно распух, а из ноздри текла тонкая струйка крови.

Взъерошенный, напряжённый, парень стоял, сгорбившись и вскинув кулаки в жалком подобии боксёрской стойки. Рукава серого, сильно поношенного шерстяного пиджака с заплатами на локтях были коротковаты, так что из-под них торчали манжеты рубашки и тонкие жилистые запястья.

— Ой, ой, ты посмотри, как французик распетушился! Ну давай, попробуй ещё! — потешался над ним один из троих, взявших его в полукольцо.

Дёрнувшись, сделал ложный выпад в сторону очкарика. Тут же отскочил, легко уворачиваясь от ответной атаки — долговязый ринулся в бой, бестолково молотя воздух кулаками. Стоящий слева парень поставил ему подножку, и тот споткнулся, едва не растянувшись на брусчатке.

Противники кучерявого тоже были не в студенческой форме — видно, абитуриенты. Но одеты не в пример богаче. Главный задира и вовсе будто сошёл с рекламного плаката местного бутика — светлые, намасленные чем-то волосы уложены в причёску с безупречным пробором, костюм-тройка с иголочки, лакированные ботинки, золотая цепочка, свисающая дугой из кармана жилетки.

— Ну всё, не дёргайся! — самодовольно усмехнулся блондин и показал кучерявому правый кулак. — Вот, видишь перстень? Как думаешь, если я тебе пробью прямо в лоб — надолго эта снежинка у тебя отпечатается? Давно хотел проверить.

— Готов забиться, что продержится до самого вечера, — хохотнул тот, что справа — коренастый здоровяк в темно-коричневом коротком пальто.

Очкарик лишь засопел ещё громче, стирая кровь из-под носа и воинственно поднимая кулаки.

— Да ладно, ладно, не буду я тебя больше бить, — примирительно поднял руку зачинщик, заметив моё приближение. — Только уж будь добр — извинись за своё поведение.

— Morceaux de merde… Это вы должны извиниться! — процедил очкарик с заметным акцентом. — И передо мной, и перед мадмуазель!

— Мадмуазель! — расхохотались все трое. — Нет, вы гляньте на него! И далась тебе эта корова! Она вон сидит и в ус не дует, а ты тут распинаешься.

Один из дружков блондина указал на сидевшую на скамейке неподалеку девушку, одетую слегка не по погоде — в дублёнку с пышным меховым воротником. Хорошо хоть без шапки. В целом девчонка была молодая и симпатичная. Только, пожалуй, крупноватая — рослая, с простым курносым лицом и русыми волосами, заплетенными в толстенную косу, опускающуюся на грудь. Рядом на скамейке стоял потрепанный чемодан, который она придерживала за ручку, будто боясь, что он упадёт. За происходящим рядом с ней она наблюдала искоса, будто украдкой. Заметно было, что волнуется, но пытается всеми силами скрыть это.

— А я требую извинений! — упрямо повторил очкарик, заметно грассируя на букве «р». — Как дворянин, я не потерплю, чтобы в моём присутствии так обращались к даме!

— Дворянин, говоришь… — с какой-то неожиданной злобой прошипел блондин, ударяя кулаком в раскрытую ладонь. — Нет, ну сам напросился! Сейчас я тебя точно припечатаю.