Известный кулачный боец Феаген получил только за участие в наиболее популярных играх и состязаниях около 1400 венков.[277]Даже если предположить, что ежегодно он выступал не менее 40 раз (практически это допустимо), то Феаген выходил победителем на играх в течение 30 лет.

Известна легенда об атлете-лучнике Тиманфе.[278] Он успешно выступал на состязаниях, будучи уже шестидесятилетним. Когда же Тиманф не смог согнуть свой лук, то он, не перенеся этого, бросился в огонь.

«Отдельные, наиболее известные атлеты античности, одерживали победы в течение тридцати и более лет, но это было, конечно, исключением и отнюдь не массовым явлением».[279]

В этом смысле непревзойденным (и несомненным) образцом служит величайший атлет античности Милон Кротонский. Ученик и единомышленник Пифагора, человек разносторонний и могучий, борец Милон в течение двадцати лет шесть раз завоевывал победный олимпийский венок (не считая бесчисленных побед на прочих общегреческих праздниках).

Все вышесказанное относится не только к физическому воспитанию в собственно Греции. Многое нам известно и о спортивном долголетии тех греков, которые жили в колониях Северного Причерноморья. Здесь не было редкостью, когда в состязаниях одновременно выступали отцы и сыновья.

В 1895 году в Анапе, на месте древней Горгиппии, была найдена большая агонистическая плита с двусторонней надписью (III в. до н. э.). Горгиппийский каталог победителей содержит 225 имен. И случаев, когда в одних и тех же состязаниях одновременно принимали участие отец и сын, отмечено девятнадцать.

Киевский археолог-нумизмат В. А. Анохин добросовестно исследовал возрастную генеалогию персонажей Горгиппийского агонистического каталога и обнаружил там «атлетические династии» каллатийцев в Горгиппии: не только отцов и сыновей, но даже дедов и внуков. Возрастные группы он определяет в таких пределах: мальчики (от 12 лет), юноши 16–17 лет (первая группа) и 18–19 лет (вторая группа) и взрослые (старше 20 лет). Этот ученый составил весьма убедительные таблицы: «Родословные победителей состязаний в честь Гермеса в Горгиппии». Таблицы эти подтверждают своеобразный универсализм атлетов-колонистов.[280]

Все это становится еще закономернее и понятнее, если мы вспомним, что греческие граждане (особенно спартанцы) обязаны были нести воинскую службу с 18 до 60 лет, т. е. 42 (!) года подряд.[281]

Почитание чьей-либо памяти спортивными состязаниями – обычное для Древней Греции явление. Сведения об этом институте мы находим еще в мифологии (см. главу II). Упоминали мы уже и рассказ Нестора о погребальных играх на тризне царя Амаринка в Бупраксе (Илиада. XXIII, 634–642). Таким образом, Ахилловы игры на похоронах Патрокла отражали действительное положение вещей, несмотря на периодическое «божественное вмешательство».

Судя по всему, программа подобных состязаний (в отличие от общегреческих) носила произвольный характер. Не так строго, вероятно, придерживались тут и обязательных правил: против Нестора на конных ристаниях выступили двое в одной колеснице (Илиада. XXIII, 641–642).

Имя Ахилла связано у Гомера с играми вполне закономерно. Один из лучших атлетов эллинской мифологии и эпоса, Пелид мог служить эталоном античного спортсмена: красив, могуч, благороден, честен, прекрасный воин, борец и непревзойденный бегун. Существовавший в Греции и в Северном Причерноморье культ Ахилла тоже свидетельствует об этом. Причем анализ легенд о знаменитом Ахилловом ристалище на Тендровской косе дает нам право утверждать, что, например, ольвийские агоны, связанные с культом Ахилла, восходят еще к догеродотову времени.[282]

Участие в подобных состязаниях – большая честь, доступная отнюдь не каждому. В договоре об исополитии между Милетом и Ольвией среди привилегий, получаемых милетянами в Ольвии, специально оговаривалось право участвовать в ольвийских агонистических празднествах.[283]

Вот что, в частности, пишет о культе Ахилла В. В. Латышев: «Известно, что культ Ахилла был широко распространен на Северо-Западе Евксинского Понта и что этот герой был одним из самых важных представителей Ольвийского Пантеона. По древнейшему преданию эллинов Ахилл, убитый под Троей, был торжественно сожжен на костре и прах его погребен под высоким курганом на берегу

Геллеспонта, тогда как тень его, низойдя в подземное царство, стала царствовать над умершим (Одиссея. XI, 490 и далее). Но уже рано распространяется среди эллинов другая легенда, по которой Фетида унесла труп сына с пылающего костра на острова блаженных, или в Елисейские поля, или, наконец, на Белый остров (Левку), или Ахиллов, где герой, получив бессмертие и женившись на Елене (по другим версиям – на Медее или Ифигении), проводит дни свои в гимнастических и военных упражнениях, а вечера – в веселых пирах в обществе супруги и близких людей».[284]

Описание Гомером подготовки к играм и действия самого Ахилла раскрывают перед современным читателем многие подробности агонистического быта. После погребения Патрокла Ахилл, собрав своих соратников, объявляет (и показывает), какие награды ждут победителей. Лучшему вознице призом служит рабыня-рукодельница и треножник; второму – кобылица; третьему – «умывальник прекрасный, новый еще, сребровидный, четыре вмещающий меры»; наградой четвертому в конных ристаниях служат два таланта золота, а пятому – «фиал двусторонний» (Илиада. XXIII, 258–270).

Система призов, предложенная Ахиллом, имеет мало общего с обычной Олимпийской, Панафинейской или Немейской системами. Это просто дары богатого устроителя игр, ничего не жалеющего ради памяти погибшего друга.

Венгерский ученый Д. Хорянский считает, что такие похоронные игры первоначально носили характер юридического акта: борьба шла за наследство умершего.[285] Это мнение поддерживает и И. Тренчени-Вальдапфель: «Похоронные игры были связаны с древним юридическим актом распределения наследства. В более поздние же времена, как на похоронах Патрокла, так и на похоронах Амфидаманта, эти игры служили поводом для символического выкупа наследства. На похоронах погибшего вдали от родины Патрокла агон устраивается Ахиллом, и им же устанавливаются призы…»[286]