Павел был в двух шагах, когда она подняла взгляд от этого волосатого — и заметила его. Чуть-чуть нахмурилась, слегка сжала губы, молча уставилась — и он сразу вспомнил: «А вам какое до этого дело?» Остановился как вкопанный, вдруг сообразив, что опять без спросу лезет в незнакомую ситуацию, в чужую жизнь, в выяснение чужих отношений…

Волосатый продышался, прокашлялся, активизировался и начал подниматься с колен, поскуливая и шипя сквозь зубы. Встал, держась за живот и громко дыша, икнул и хрипло заговорил:

— Ты меня запомнишь, сука, по миру пойдешь со своими ублюдками, у меня имя, я тебе устрою, отовсюду вышибут, не захотела делиться по-хорошему — все отдашь, шлюха кабацкая…

Павел ладонью постукал волосатого по спине, и тот захлебнулся своей скороговоркой, сильно вздрогнул и оглянулся. Павлу показалось, что тип ожидал увидеть кого-то другого, кого-то гораздо страшнее, чем Павел, — во всяком случае, ужас на его лице сменился облегчением, а потом недоумением.

— Тебе чего? — злобно прохрипел он, вперясь в Павла на редкость большими темными глазами без какого бы то ни было выражения. Наркоман, что ли? Или от рождения такой… — Чего тебе надо? Иди отсюда… Или еще один ее кобель? В очередь встань…

Павел слегка хлопнул волосатого по кадыку, и тот заткнулся, заводя глаза к небу и хватаясь за горло руками. Зоя переложила свою тряпочную сумку в левую руку и принялась деловито сворачивать пальцы правой в кукиш.

— Не надо руки травмировать, — хмуро сказал Павел. — Суставы травмировать никогда не надо. Заживают долго. А потом все равно аукается.

Зоя с сомнением посмотрела на него, на свою руку, на волосатого, и уже вроде бы согласилась с Павлом, но тут волосатый стал сипло материться, и Зоя хищно подобралась, отводя свой боевой кукиш для хорошего удара. Павел вздохнул и шагнул к волосатому, на секунду опередив ее, с силой пригнул голову этого придурка к земле, подхватил одной рукой за пояс, другой — за ворот футболки и понес к большому железному ящику с песком, в который все кидали всякий мусор. Нести было неудобно — волосатый трепыхался и сипло верещал, — и Павел на ходу немного задел его коленом по носу, чтобы не мешал. Волосатый тоненько всхлипнул и затих, и Павел донес его до ящика с песком, бросил, как получилось, — не влез волосатый в ящик целиком, не такой уж большой ящик оказался, — и уставился на свои руки, растопырив пальцы и брезгливо морщась.

— Не сдох? — с интересом спросил кто-то у него за спиной.

Павел оглянулся, только сейчас сообразив, что весь этот цирк видели посторонние люди, наверное, много людей, возле клуба «Федор» всегда много людей, ходят туда-сюда, туда-сюда… Ч-черт, как неловко… Рядом стоял курящий врач — тот самый, из клуба, — и скептически наблюдал, как волосатый возится в песке, в окурках и в банановой кожуре, пытаясь выбраться из ящика. Курящий врач что-то не спешил оказывать медицинскую помощь пострадавшему. Павел тем более не собирался помощь оказывать. Клятва Гиппократа не распространяется на тараканов.

— Вы его знаете? — спросил Павел, все еще держа перед собой руки с растопыренными пальцами.

— Ну, а как же, — насмешливо ответил курящий врач. — Его вся страна знает. Весь наш бывший советский народ… Это же главный бренд какой-то фирмы… забыл, как ее там? Не то дезодорант, не то жвачка, не то пипифакс. В общем, лицо ведущего производителя и звезда телерекламы. Редкий подонок. Абсолютное дерьмо… Будем знакомы: Андрей Антонович Маркин.

Он протянул руку и выжидательно смотрел на Павла.

— Павел Александрович Браун, — представился Павел, все еще глядя на свои ладони. — Только я руками всякую гадость брал… Это ничего?

И вдруг у них за спинами кто-то захохотал во весь голос. Они оба оглянулись — Зоя стояла в двух шагах, заложив за спину руки со своей тряпочной сумкой, покачивалась с пятки на носок, радостно таращила на Павла глаза и хохотала. Павел неуверенно улыбнулся, пожал Андрею Антоновичу руку и опять уставился на Зою. Она перестала хохотать, помолчала, поулыбалась, порадовалась глазами, а потом спросила точно так же, как в прошлый раз, — с интересом и немножко с подозрением:

— Павел Браун, а вы вообще-то кто?

— Вообще-то я врач, — сказал он, с неловкостью вспоминая свой прежний ответ. — Я в МЧС работаю. Нас врачами обычно не называют. Мы просто спасатели.

Зоя перестала улыбаться и качаться с пятки на носок, удивленно щелкнула языком и совершенно по-детски спросила недоверчиво:

— Чё, правда, что ли?

— Правда… — начал Павел, радуясь ее интересу.

— А Серый-то, кажется, все видел, — вдруг злорадно встрял Андрей Антонович и слегка попинал носком кроссовки волосатого, который уже выкарабкался из ящика с песком и сидел на земле, опять нежно оглаживая свое лицо. — Эй, артист, вживайся по-быстрому в образ трупа. Только не воняй. Серый вони очень не любит.

Волосатый перестал оглаживаться, дикими глазами глянул в сторону стоянки — и вдруг подхватился, шарахнулся куда-то вбок, вдоль фасада здания клуба, пригибаясь, как под обстрелом. Добежал до угла, свернул в узкий проулок между клубом и оградой стадиона и исчез.

— Не хочет в образ трупа вживаться, — констатировал Андрей Антонович с сожалением. — Ну, что ж, по большому счету его можно понять… Но ведь все равно когда-нибудь придется. Кстати, там, за углом, вчера траншею выкопали. Во-о-от такущая траншея, метра полтора шириной. А глубиной — все два будет… Зоя, я должен тебя предупредить: у меня рабочий день сегодня уже закончился. А в свое законное свободное время я не обязан оказывать медицинскую помощь, тем более — каким-то случайным прохожим. Да и никаких инструментов для ампутации у меня с собой нет.

— Да ладно вам, Андрей Антонович, — весело сказала Зоя. — Отдыхайте спокойно. Тем более что у нас теперь спасатель есть. Да, Павел?

Павлу тоже вдруг стало весело. Конечно, он ничего не понимает, но никто его, кажется, за рукоприкладство не осуждает, а этот замечательный Андрей Антонович, похоже, даже одобряет. Вон какой довольный, прямо вылитый Макаров после удачной работы.

— Да, — серьезно согласился Павел. — Тем более что мне для проведения ампутации иногда никаких инструментов не нужно.

Андрей Антонович одобрительно хмыкнул, пожал Павлу локоть, помахал рукой в сторону стоянки, молча повернулся и пошел ко входу в клуб.

— Правда, хороший? — проследив за взглядом Павла, спросила Зоя и тут же сама ответила: — Очень хороший, правда. Только курить никак не бросит. А ведь у него сердце… Поймаю — убью до смерти. А вы не курите?

— Нет.

— А, ну да, вы же спасатель. Вам же всегда в хорошей форме надо быть. Я знаю, я по телевизору видела. Не курите, не пьете… Спортом, наверное, занимаетесь, да? Вы чего смеетесь?

— Зоя, вам сколько лет? — не подумав, ляпнул Павел. Спохватился и не слишком изобретательно попытался загладить бестактность: — Мне скоро тридцать четыре. А вам, наверное, лет семнадцать-восемнадцать, да?