Ее мысли прервал голос Белова.

— Таня, ты помнишь наше первое знакомство во Владике?

— Володя, к чему возвращаться в прошлое? Давай жить настоящим!

— Вот и я о том же. О настоящем. Я только сейчас понял, что любил тебя и люблю, — неожиданно сказал он. — Ты даже себе представить не можешь, как бы мы сейчас зажили. У меня есть деньги. Много денег. Уедем из этой страны! В Париж, в Берлин. Куда пожелаешь.

— Но я люблю своего мужа и нашего с ним сына, — уверенным тоном, словно упреждая дальнейшие рассуждения на эту тему, ответила Татьяна.

— Ладно, все же я оставлю стихотворение из прошлого. Его я получил в первом своем боевом походе на БПК «Хабаровск». Помнишь?

Он положил на кухонный стол затертый и аккуратно сложенный листок ученической тетради.

— Подумай, и я вернусь, — сказал он на прощание и осторожно вышел из квартиры друга.

Купить можно лояльность в дружбе, любви, уважении. Но будет ли такое приобретение искренним? Он не задумывался о таких вещах. В сознании витал один-единственный лозунг — деньги решают все!

После ухода Владимира Татьяна развернула листок и с волнением прочитала стихотворение, которое она когда-то адресовала этому человеку.

Да, это была влюбленность. Да, это была игра с красивым молодым лейтенантом. Но сейчас другая жизнь и игра давно уже закончилась. Она любит Алексея и ни за какие деньги его не предаст, — с такими мыслями она читала строки из своего прошлого.

Ты с каждым днем становишься нужнее

И отчего-то с каждым днем дороже,

Чем дальше ты, тем я к тебе нежнее,

И без тебя душа моя не может…

Простые будни сделались счастливей,

Все в мыслях о тебе бегут часы,

Я понимаю, мир такой красивый

Лишь оттого, что у меня есть ты!

Наступит ночь, а мне совсем не спится,

Смотрю на звезды, что блестят во тьме,

И понимаю, с небом мне не расплатиться,

Оно тебя ведь подарило мне…

И эта связь меж нами все сильнее,

Уж без тебя душа моя не может…

Ты с каждым днем становишься нужнее

И отчего-то с каждым днем дороже.

«Тогда верила в то, о чем писала, а сегодня? — спрашивала сама себя женщина. И отвечала: — Тогда была страсть, а сейчас ответственность за семью, ребенка и мужа». В семье, привычках и нарождающихся семейных традициях их любовь, уважение и счастье. Как же давно все это было! Тогда она находилась в постоянной неопределенности, незнании будущего! Как предательства боялась одиночества. Уже давно нет обжигающего душу и сердце чувства, но есть стабильность, цель и забота о близких людях. Равновесие и уверенность в завтрашнем дне. Но что-то важное все равно ушло, пропало. Что же это могло быть? Любовь? Чувство уважения и веры друг в друга? Достаточно ли этого для женского счастья?

Ей вспомнилась пьеса А. Н. Островского «Блажь». Они смотрели ее с Алексеем еще во Владивостокском драмтеатре. Блажью была названа любовь пожилой помещицы к молодому управляющему. Он циничен и во всем ищет выгоду, она безрассудно дарит ему себя и свое поместье. Почему классик необоюдную любовь назвал блажью?

Неожиданно само собой пришло определение их отношений с Владимиром. Той, десятилетней давности. Влюбленность. «А может, страсть? — снова заколебалась она. — Наверное, это и есть та самая блажь, только в современном исполнении. Я была влюблена, он же не имел ко мне особых чувств. Но я тоже была хороша, хотела выйти замуж! И любовь для достижения цели была не определяющим для меня фактором. Стихотворение? Не я же его сочинила, лишь скопировала чужие чувства», — оправдывала себя Татьяна.

С удивлением она обнаружила всю мелочность тогдашних отношений с мужчинами, пустоту своей жизни. Лишь с Алексеем поняла, что одиночество навсегда ушло из ее сознания. Она вдруг оказалась нужна и востребована своим мужем, ребенком. Правда, понимала, просто так ничего не происходит. Такую любовь и уважение в семье нужно заслужить своим поведением, отношением к близким. Может быть, в этом и есть счастье и любовь? А страсть — всего лишь эгоистичная блажь?

Тем временем Белову позвонил сотрудник центрального офиса фирмы Строкина.

— Господин Белов, срочно приезжайте на Волхонку. У нас ЧП.

Через час Владимир заходил в старинный московский дворик, где находился двухэтажный особняк его фирмы. На здании висела неприметная табличка «Усадьба XVIII века. Исторический памятник. Охраняется государством».

Возле крыльца стояли милицейский «уазик», «Форд» и машина «Скорой помощи». Владимир поднялся в офис генерального. В приемной увидел милиционеров и людей в белых халатах. Они тихо переговаривались и чего-то ожидали. Обстановка напоминала присутствие в доме покойника.

«Неужели Матвей покончил с собой?» — со страхом подумал Белов. Он заметил, как ладони его рук покрылись липким потом. Но тут заметил полковника Обухова и сразу же успокоился. Тот сам подошел к нему.

— Здравствуйте! — Его командирский голос разорвал тишину приемной. Присутствующие жадно наблюдали за ними. — Господин Белов? — делая вид, что они незнакомы, продолжал полковник.

— Здравствуйте. Да, он самый.

— Ваш компаньон, видимо, не в себе. Часа три как забаррикадировался в кабинете. Требует к себе президента Ельцина. Говорит, что его разорили. Угрожал поджечь себя. Но сейчас с ним работает врач. Строкин называл и вашу фамилию.

Белов театрально развел в бессилии руками.

— Чем же я могу помочь, товарищ полковник? Я месяц находился в отпуске, хотя и знаю о непростом положении в компании. Но я не генеральный директор и не хозяин.

— Дело не в вашей фирме и ее долгах. В период аренды исторического здания по указанию Строкина незаконно надстроили мансардный этаж. Памятнику нанесен непоправимый ущерб. Мы вынуждены наложить на компанию крупный штраф и потребовать у городских властей прекращения договора аренды с нарушителем.

— Это ваше право, но я никакого отношения не имею к происходящему. На договорах моих подписей нет.

— Знаем, но вы заместитель Строкина. Он просил вызвать вас и передать управление компанией, — успокоил Обухов.

Владимир начинал понимать неожиданный ход полковника. Тот решил инициировать продажу права аренды на здание и получить дополнительный гонорар. Делал он это, не согласовывая с ним свои шаги. По ходу решил еще и окончательно раздавить Строкина как ненужного свидетеля. Похоже, у него все получилось, уже успокоившись, подумал Белов.

Тем временем из-за двери доносился голос Матвея, похожий на визг раненого секача.

— Разорили. Обанкротили. Своровали. Спасите. Помогите.

Затем крик неожиданно перешел в стон.

— Доктор, что со мною? Где я? Отпустите меня домой. Я детдомовский. Беспризорник. У меня нет родителей!