Аня усмехнулась — позавчера застрял бетоновоз, и целый день никто не мог решить простейшего вопроса — кто поедет его вытаскивать.

Только Олег Иванович оставался невозмутимым в общей суматохе. Казалось, он даже любуется броуновским движением, устроенным его директрисой. Он взял ее за локоть и указал на Натку:

— Взгляни, вот крановщица, будущая героиня сюжета. Я немного ввел ее в курс.

Ирина внимательно посмотрела на девушку и изрекла — как поставила печать:

— Недурна. Вполне. Впрочем, в таких делах вкус тебя никогда не подводил.

Тем временем к Натке подошел молодой человек из группы телевизионщиков, увешанный фотокамерами, сделал несколько снимков и скрылся в «рафике».

«Пора идти трудиться, — подумала Аня. — Катя, наверное забегалась одна».

Она пошла к выходу, остановилась у зеркала, оглядела себя. При мысли, что сейчас она в своем рабочем комбинезоне окажется рядом с директрисой, словно портовый буксир около белоснежной яхты, в ней вдруг вскипела ярость. Аня вскинула голову, вышла из столовой и звонко бросила приветствие в никуда:

— Хай!

Все головы повернулись к ней.

Потом так же громко спросила Олега Ивановича:

— Это и есть ваши люди? — и небрежно указала на директрису.

Ирина вздрогнула от неожиданного выпада, подобралась, как пантера перед прыжком, но сдержалась и, продолжая улыбаться, спросила режиссера:

— Еще одна предполагаемая героиня?

— Есть одна задумка, — пробормотал Олег Иванович, — посмотрим, что получится.

«Интересно, — подумала Аня, — говорят обо мне, словно меня здесь нет. Впрочем, меня здесь уже нет» — и прошагала мимо, направляясь на свой стенд.

…Тонваген добрался на строительство только к вечеру. График съемок пришлось пересмотреть и перенести основную работу с Наткой в подъемном кране на утро следующего дня.

Съемочный день выдался как по заказу — ни облачка, тихий ветерок приятно освежал, но не раскачивал стропы и конструкции. Аня поднялась на стенд, посмотрела в сторону Наткиного крана — он располагался метрах В ста от их площадки. Там уже стоял тонваген, еще одна телевизионная машина, видимо, приехавшая ночью. Люди в комбинезонах расставляли аппаратуру. На стенде стоял Олег Иванович с мегафоном, именуемым в народе «матюгальником», и что-то объяснял Натке. Чуть в стороне Цигалев и другие руководители стройки окружили директрису. Она и сегодня была столь же белоснежна, только огромный зеленый козырек, затенявший лицо, нарушал ансамбль. Аню поразило, что все пять кранов бездействовали. Она подняла голову, взглянула вверх и с удивлением обнаружила, что и крановщик, молчаливый, работящий занудливый парень, не скрывавший, что на строительстве он только ради больших денег, высунулся из кабинки и с интересом наблюдает за тем, что происходит там, у Натки.

Наконец Натка полезла по лесенке в кабинку своего крана. Олег Иванович поднял мегафон, крикнул:

— Приготовились!

Сразу же из съемочной машины полезла стрела с креслом, в котором сидел оператор. Он поднимался вверх одновременно с Наткой и снимал ее медленное восхождение.

В «матюгальник» раздалась команда:

— Отставить!

Все спустились вниз. Олег Иванович собрал их и снова стал что-то втолковывать.

Еще через полчаса Аня поняла, что рабочий день сорван окончательно. Они с Катей устроились поудобнее на балках каркаса — «Как в ложе бельэтажа», — пошутила Аня, — и стали наблюдать.

Вскоре прибежал техник, с ним пятеро сварщиков. Они согнали девушек вниз на стенд, а сами расположились на их месте со своими сварочными аппаратами, причем техник все время бегал к режиссеру и что-то уточнял. Подтянули проводку, распределительный щит, и сварщики стали тыкать электродами в балки конструкции, поднимая фонтаны слепящих искр. Олег Иванович закричал:

— Замечательно! Так и продолжайте, но только по команде.

Катя спросила техника:

— Зачем это нужно?

— Он хочет, чтобы был искрящий фон для съемки.

— Но ведь они ничего не сваривают.

— Я же сказал — искрящий фон, — раздраженно повторил техник и убежал.

Аня подумала, что с их «искрящим фоном» они не смогут наблюдать за событиями на съемочной площадке. На стенд поднялся Андрей, мельком поздоровался и принялся звать крановщика:

— Федотов! Федотов!

— Чего тебе? — высунулся из кабины крановщик.

— Подними плиту и пронеси ее до места, но только по полному кругу.

— Что я, сдурел? Пустой пролет…

— Режиссер просит.

— А на хрена ему?

— Потому что иначе в кадр плита не попадает.

— А на хрена мне его кадр? Я и так простаиваю.

— Цигалев сказал, что день оплатит.

— Из своих денег, что ли?

— Слушай, Федотов, я тебя прошу…

— Лады. Девки, слышали? Цепляйте!

— Не сейчас, а по команде режиссера, — уточнил Андрей.

— Сделаем, — и крановщик исчез в кабине.

— Послушай, Андрей, — сказала Катя. — Ну режиссеру понятно — хочется как лучше. А Цигалев-то чего суетится?

— Правда, зачем ему все это? — спросила Аня.

— Девочки, вы у меня совсем тупые или прикидываетесь?

— Тупые! — с вызовом ответила Аня. Андрей наконец улыбнулся:

— Хорошо хоть вы тут юмора не теряете. А там все уже на ушах стоят — и никаких шуток. А зачем — все очень просто: Цигалев под нынешний телепоказ знаете, какие фонды выбьет наверху? Ого-го! Да он ради этого готов сам камеру носить за режиссером. Ясно? — И Андрей побежал к Наткиному крану.

Девушки выбрали новое место для наблюдения, устроились. И как раз вовремя — Цигалев выхватил у Олега Ивановича «матюгальник» и закричал:

— Немедленно вниз! Немедленно! Или я прекращу съемку!

Оказывается, пока они разговаривали с Андреем, оператор спустился со своего крана и забрался на кран Натки и теперь устроился на стреле, чтобы оттуда снимать Натку в кабине.

— Да в чем дело? — закричал выведенный из себя Олег Иванович.

— Он не пристегнут!

— Никуда он не денется! — заорал режиссер.

— А мне плевать, денется или нет. Не пристегнут — и все! Андрей, вырубай ток! Все!

Теперь режиссер выхватил у него свой «матюгальник» и закричал:

— Славик! Славик, черт бы тебя побрал! Славик!

— Чего тебе? — отозвался оператор сверху.

— Слезай и возьми страховочный пояс!

— Что я, маленький?

— Детский сад, — шепнула Аня Кате, словно ее отсюда могли услышать.