Я не могла ни соображать, ни думать, ни выбирать. В открытом море были волны. Я трусиха, плохо плаваю и боюсь воды. По невнятной команде этого страшного мужика я опускала лицо в воду и смотрела. Он крепко держал меня за руку. Внизу была красота! Я не очень хорошо, но все же видела разноцветных рыб. Кораллы мне показались неинтересными, об один из них я ободрала до крови коленку. Потом немного освоилась и уже самостоятельно ныряла и выныривала, и дух замирал вот от чего: внизу кораллы, толстые цветные рыбы, а по правую руку страшный бирюзовый обрыв, такой глубокий, что вода там светится, и очень хочется туда… Мы заплыли совсем уж далеко и увидели дайверов с видеокамерой далеко внизу под нами. У них был фонарик. Я в очередной раз влюбилась в Красное море. В следующей жизни с хорошим зрением я бы обязательно занялась дайвингом.

Мне казалось, что прошло минут пятнадцать, но уже прошел час, и мы поплыли к кораблю. Дядька пропустил меня вперед и на трапе заботливо снял с меня ласты. Я выяснила, что это не турист, как я думала, а инструктор Алед, и в его обязанности входит спасать потенциальных утопленниц типа меня.

На переходе ко второй стоянке ко мне подсел гид Моххамед и зашептал: «Джулия. Сейчас мы пойдем к островам. На острова высаживаться нельзя. Там туристы делают трах». Так он шептал всей группе, всем десяти женщинам и одному мужчине. Я дала ему свой старый «Зенит» и попросила открыть, чтобы сменить пленку. Открывали всей группой, нападали на «Зенит» с ножом, трясли его и ругались. Он неохотно открылся, пленка засветилась, и я вставила другую.

Следующую стоянку я пропустила, сидела на палубе в мокрой футболке, курила и пила колу. С одной тетенькой мы признались друг другу, что и так хорошо. На следующей снова был песчаный остров. Я немного поплавала самостоятельно и на чудесной песчаной косе набрала ракушек.

В какой-то момент по дороге домой я разговорилась с французом. Он был с тремя детьми. Его звали Паскаль, он парижанин. Старший сын у него от первой жены. Она с Мадагаскара. Вторая – с острова Магриб. От нее мальчик и младшая Жюли. Меня тоже зовут Жюли? Это прекрасно. Он оператор, ездит по всему свету, очень любит экзотических женщин. Нет, француженки его не привлекают. Я журналистка? О, очень хорошо. Неужели я из России? У меня хороший английский. Практически британский английский (в этом месте я чуть не лопнула от гордости). А он думал, что я итальянка, когда наблюдал за мной. Он наблюдал за мной, когда я спала в общей каюте. Я тут самая красивая. (Я покосилась на видавшую виды футболку, которую не снимала, в воде всегда в косынке, все время в кепке и в темных очках – что он мог «видеть»?)

У меня был маленький словарный запас. У него такой акцент, что я просила его говорить по слогам. Половину слов он говорил по-французски. Ему было лет пятьдесят, и он был довольно симпатичный. Дети крутились рядом, Жюли мне улыбалась, и я машинально взяла из рук его младшего сына темные очки и водрузила себе на лоб, рядом со своими. Мне было жутко интересно, справлюсь ли я поговорить вот на эту и вот на эту тему, и я кидалась в разговор, как в воду, помогая себе жестами. Описывая пирамиды, я заметалась в поисках английского аналога русскому «грандиозный» и сказала: «Grande!» «Это по-итальянски», – заметил Паскаль. Не хочу ли я с ним поужинать? В принципе я хотела, но знала, что он захочет пойти со мной в номер, чтобы «делать трах». И ужинать отказалась. Я уже давно, с осени, не испытывала мерзкого чувства, когда после секса чужого мужчину даже не хочется поцеловать. И испытывать не собиралась. Он еще раз уточнил, одна ли я приехала? Я подтвердила, что да, одна, и что, sorry, Паскаль, ужинать я не могу, sorry. Он покорился и, прощаясь на берегу, все-таки ухитрился меня быстро чмокнуть в губы. И я пошла сдавать ласты, бормоча: «Я не буду твоей никогда!» Мне было смешно.

11

В этот же день вечером я поехала на Саккалу покупать линзы. В отеле мне объяснили, что оптика находится там. Я почти не видела одним глазом, и, наверное, у меня был совсем беспомощный вид, потому что на мой вопрос про офтальмолога собралась небольшая толпа прохожих. Мусорщик в синем комбинезоне, прохожий в белой рубашке, два больших мужика вышли из кафе, и присоединился один старичок, куривший кальян на ступеньках своей лавки. Они громко орали и махали руками. Я стояла тихо. Потом все чего-то решили и ушли, и прохожий в белой рубашке оказался моим сопровождающим. Он вручил кому-то пакет, который до этого нес в руках, и мы пошли вниз по улице.

Это был парикмахер Абдул. Мы ходили туда-сюда, везде спрашивали про доктора и линзы, потом сели в маршрутку и куда-то поехали. У него был микроскопический английский. Я старалась молчать и была ему благодарна, что он со мной возится. В оптике линзы нужно было ждать два часа и они стоили в пять раз дороже, чем в России. Мы потащились обратно на Саккалу в цирюльню к Абдулу. Не хочу ли я массаж лица? Косметический? А еще он мог бы меня подстричь. Бесплатно. Я не хотела. Он угостил меня ледяным каркадэ. Я так мрачно молчала, что он начал суетиться. А меня удручало то, что я напрягаю чужого человека, и я думала, не сделать ли мне операцию на глаза, и что будет, когда я состарюсь и совсем перестану видеть, и не сядет ли у меня окончательно зрение к сорока годам, и кому я нужна слепая, и много чего другого. Я зависела от линз по всем статьям.

А Абдул окончательно напугался и убежал в глубь свого салона. Потом вернулся и протянул мне коробочку. Я открыла – заиграла музыка. На коробочке были два сердечка, пронзенные стрелой. «Подарок», – сказал Абдул. Не хочу ли я выйти за него замуж? Я переспросила. Он повторил и погладил меня по плечу. В Хургаде у него бизнес, и дядя у него кто-то, и он может нормально обеспечить семью. Я вскочила и сказала: «Абдул, наверное, линзы уже привезли, мне нужны линзы». И мы поехали в оптику, и я торговалась как сумасшедшая, хотя готова была купить их за любые деньги. Наконец я надела мои хорошие, любимые линзы и вновь обрела независимость.

Я готова была целовать коробочку от линз. И, выйдя из оптики, я села в маршрутку и поехала к себе в отель, бесцеремонно бросив Абдула.

Перед отелем я купила в супермаркете воду и пошла к себе. На улице меня остановил очень интеллигентный дядечка, спросив о чем-то невинном. И понеслось!.. Он одинок и разведен, сегодня начало фестиваля. Не хочу ли я?.. Он инструктор по дайвингу, не хочу ли я?.. Я затрясла головой и побежала к отелю.

Вечером мне было плохо. На корабле меня не укачивало, а тут комната зашаталась и поплыла, и я не могла ее остановить. Я лежала на кровати, закрыв глаза, и чужие мужчины тянули ко мне руки, и инструктор Алед, скаля черные зубы, приговаривал «песок, песок», пытаясь залезть под футболку.

Я устала от Египта и очень хотела домой.

12

Потом была суббота, и я впервые не пошла купаться. И не пошла на завтрак. У меня был детективчик, и до обеда я валялась в номере и его читала. Сегодня я совсем никого не хотела видеть. Потом детективчик кончился, и я пошла на охоту.

Я добывала книги на русском разными способами – перерыла книжный стеллажик на пляже, клянчила у загорающих «почитать вечером» и даже однажды выпросила недочитанную книгу у девочки, которая сидела в холле отеля возле чемоданов.