Оставшийся в седле накинул на голову капюшон и держал возле рта шелковый платок, словно страдал зубной болью.

— Сеньор, мне, кажется, неожиданно повезло, — сказал рослый.

Сухопарый молчал, внимательно слушая.

— Каким образом? — спросил человек в капюшоне.

— Вчера утром по пути в город я случайно наткнулся на группу путников, ехавших из Жироны на свадьбу. Не стану тратить ваше время, сеньор, объясняя, как все получилось, но я рискнул провести с невестой значительное время.

— Я не стану опаздывать на обед из-за твоего хвастовства о любовных победах, — холодно сказал человек в капюшоне.

— Конечно, сеньор, — поспешил сказать рослый. — Она болтала, как все женщины, и пожаловалась, что им приходится везти лекарство для очень больного человека, лежащего в этом доме, — она считала, что больной дурное предзнаменование для свадьбы или какой-то женской глупости, думала, что нужно найти другого врача, чтобы ей благополучно вступить в брак. Я оставил это без внимания. Но она красивая девочка, и я условился встретиться с ней вчера во второй половине дня, если ей удастся ускользнуть. Она ускользнула.

— Надеюсь, есть смысл рассказывать все это.

— Думаю, да, сеньор. Не знаю, почему я спросил ее, считает ли она все еще больного дурным предзнаменованием после того, как встретилась с ним, но спросил, и она сказала, что его присутствие в доме держится в большом секрете. Никому не разрешается видеть его; никому не разрешается упоминать о нем. Очевидно, это делает его еще худшим предзнаменованием.

Рослый умолк и посмотрел на своих собеседников, оценивая их реакцию.

Наступила долгая пауза, слышны были только щебетание птички да шелест листвы на легком ветерке.

— Но этого не может быть, — сказал наконец человек в капюшоне. — Он мертв.

— Возможно, это кто-то другой, — предположил сухопарый.

— Возможно, но мы должны выяснить. Нужно разобраться с этим делом быстро — но осторожно. Где этот дом? Кто врач?

— Дом в еврейском квартале. Имя врача Иаков Бонхуэс.

— Разузнай о нем, что сможешь, — сказал человек в капюшоне сухопарому.

— Постараюсь.

— И потом обсудим, как выкурить этого пациента. А ты разузнай, что еще сможешь, у этой женщины, — обратился человек в капюшоне к рослому.

— Непременно, сеньор.

— Теперь возвращайтесь в город, пока никто не заметил вашего отсутствия.

Едва договорив, человек в капюшоне повернул свою лошадь и поскакал так, словно за ним гналась стая демонов.

Его собеседники молча пошли к своим лошадям.

— Нам лучше не возвращаться вместе, — сказал сухопарый, взяв поводья. — Я поеду к воротам святого Мартина.

— Тогда я к восточным, — сказал другой.

Через час Руфь снова поспешила во двор. Солнце согрело город, и большинство ее гостей спокойно сидело в тени. Ракель вышивала; отец ее с головой ушел в разговор с Иаковом Бонхуэсом; Аструх и Давид негромко беседовали в стороне от остальных. Дуран должен был присоединиться к ним после вечернего седера.

Ракель поднялась и стала предлагать Руфи занять свое удобное место в тени.

— Нет-нет, — сказала Руфь. — Я только вышла убедиться, что все довольны. Скажу Хасинте, путь принесет чего-нибудь перекусить, пока ждем обеда. — Посмотрела, как высоко поднялось солнце над крышей дома. — Но сперва, — сказала она с беспокойством, — отправлю ее отнести бульона нашему пациенту.

— Превосходно, — сказал Исаак. — Пусть разобьет в бульон яйцо и захватит хлеба.

— Думаешь, он достаточно здоров? — спросил Иаков.

— Давай выясним, — сказал Исаак. — У меня не было пациента, который бы так стремился выздороветь. Завидую тебе. Но без питания это невозможно.

— Да, — сказал Иаков, — он сильный, непреклонный человек.

Исаак пошел вместе с маленькой служанкой в комнату пациента, там возле окна сидел Юсуф, праздно глядя на крыши.

— Как у него дела? — спросил врач.

— Он почти все время спит, господин, — ответил Юсуф. — Жаль, я не захватил какой-нибудь книги. Мог бы проводить это время в полезных занятиях, поскольку он редко нуждается во мне.

— Спустись к сеньору Иакову, попроси его дать тебе на время одну из своих книг. Я посижу с пациентом, пока он будет есть. Хасинта, можешь помочь ему?

— Я уже помогала, сеньор Исаак, — ответила та.

— Господин, разбудить его перед уходом? — спросил мальчик.

— Только осторожно, Юсуф.

— Не нужно, — послышался голос с кровати. — Я не сплю. Привет, Хасинта. Откуда ты появилась?

— Меня прислала мама, — ответила девочка. — Помогать сеньоре Руфи.

— Это замечательно находчивый и умный ребенок, сеньор Исаак, — сказал пациент. — Хозяевам с ней повезло. Что ты принесла мне?

— Бульона с яйцом, сеньор, — ответила она, — и с хлебом, чтобы макать туда.

— Поднеси мне чашку к губам, — сказал пациент, — попробую этого хлеба в бульоне с яйцом.

Он неловко обмакнул левой рукой кусочек хлеба в горячий бульон, подхватил кусочки яйца и стал жадно есть.

Исаак спокойно ждал, пока пациент не прикончил почти весь бульон и отодвинул чашку. Служанка взяла ее, сделала реверанс и вернулась на кухню. Врач наконец повернулся к пациенту.

— Кажется, сейчас вам гораздо лучше, чем вчера.

— У меня появился аппетит, — сказал он, — и я повсюду ощущаю сильную боль, но она не мешает мне есть и спать.

— Дышать больно?

— Да, но я дышу, предпочитая это альтернативе.

— Раз вы способны шутить, сеньор, состояние ваше лучше, чем вчера. Но теперь, будьте добры, расскажите, как вы оказались в таком состоянии. Только, пожалуйста, не нужно истории с мулом и горной дорогой. Я ее не приму. Можете начать с того, как стали последователем катаров.

— Катаров? — переспросил в изумлении пациент. — Я? Сеньор Исаак, с чего вы взяли? Я ни единого катара в глаза не видел. Помню, дедушка говорил о них — о священнике, который был катаром, и о торговце, которого он хорошо знал. Но это было много лет назад. Сейчас их здесь почти нет. И уже давно.

— Разве это не то, что сказал бы катар?

— То же самое сказал бы добрый христианин — и, полагаю, добрый еврей. Это правда.

— Здесь многие считают, что вы катар, спустившийся с гор с какой-то зловещей целью.

— Не будь это так опасно, — заговорил пациент, — это было бы очень смешно. Но Бог свидетель мне, сеньор Исаак, я не катар. Возможно, смогу найти человека, который это подтвердит.

— Мы не станем беспокоить вас этим. Но мне желательно знать правду. По крайней мере, часть ее. Если вы не катар, то кто же?