– Дивизионный воентехник… Какого чёрта, Хершнер, вы вызвали меня?

– Нас этот русский просто ввёл в заблуждение. От русских можно ожидать всё что угодно.

Фон Хольшенбах поморщился. Он не любил ошибок в работе. «Хорошо, – с раздражением подумал он, – придётся поговорить с этим воентехником. Может быть, он и пригодится».

– Да, вы правы. Пусть приведут пленного… Астахова, – приказал обер-лейтенант, садясь на стоявший у стены диван, обитый чёрной кожей.

Через пять минут в кабинет ввели пленного русского в порванной и грязной гимнастёрке. Людвиг фон Хольшенбах в это время мило беседовал с гауптманом Хершнером. Оба офицера оживлённо обсуждали ситуацию на фронте и делали прогнозы о том, когда наконец-то Вермахт войдёт в русскую столицу. Хершнер, как и Хольшенбах, был уверен в том, что Москва обязательно падёт до наступления зимы. Правда, русские сопротивлялись более упорно, чем ожидалось, но на то и есть война со всеми своими неожиданностями.

Выглядел пленный очень испуганным, что было вполне естественным в его положении.

Людвиг с каким-то злорадством подумал, что русский, наверное, боится расстрела, после чего поднялся и подошёл к столу.

– Гауптман, оставьте, пожалуйста, нас одних, – фон Хольшенбах был сама любезность.

Хершнер тут же вышел из кабинета, радуясь, что избавился от пленного русского. У него слишком много дел, чтобы возиться с ним.

– Мне известно, что вы добровольно сдались немецким войскам, – заговорил Людвиг на чистом русском языке. – Вы не один такой, Астахов. Сейчас красноармейцы, поняв, что их обманули комиссары и послали умирать за их интересы, сдаются тысячами, десятками тысяч. Расскажите мне о своей довоенной жизни. Только как можно подробней. Постарайтесь придерживаться фактов.

Подчиненные Хершнера уже предварительно проверили показания этого русского и ничего подозрительного не заметили. Именно поэтому Людвиг решил побеседовать с ним лично.

Астахов удивлённо смотрел на немецкого офицера, говорившего с ним на чистом русском языке. Неужели этот холеный немец – русский? Несколько секунд он молчал, собираясь с мыслями, а потом рассказал обер-лейтенанту про свою довоенную жизнь. Немецкий офицер время от времени задавал уточняющие вопросы, заставлял рассказывать заново тот или иной эпизод. Разговор длился больше двух часов. Под конец пленный русский стал говорить медленно, его язык начал заплетаться. Обер-лейтенант был доволен беседой. Он не зря потратил время.

– Хорошо, Астахов, хватит, – приказал он. – Мы вам верим, но все ваши слова будут проверены. Если вы обманули нас хотя бы в мелочи – вас расстреляют, учтите. Вы понимаете это?

– Так точно, господин обер-лейтенант! – пленный с испуганными глазами вскочил со стула.

– Это хорошо, – Людвиг откинулся на спинку стула. – Скажите, господин Астахов, что вы намерены делать дальше? Мы можем вас отправить в лагерь для военнопленных, где вы пробудете до конца войны. Конечно, условия жизни там не очень хорошие, сами понимаете. Вам придётся каждый день много работать, а питание будет минимальным. Но вы можете помочь немецкому командованию в борьбе с большевиками. В этом случае вы получите хорошие условия для жизни, вам будут хорошо платить, а после войны мы вам подыщем неплохую должность, например, в администрации какого-либо русского города.

Астахов размышлял недолго. Он, конечно, много слышал об ужасных условиях, в которых содержали пленных красноармейцев в немецких лагерях. Он не был фанатичным сторонником коммунистической партии, хотя и состоял в ней.

В партию он вступил вместе с другими командирами своего полка, когда зашла об этом речь. Он даже не мог представить, что можно отказаться от предложения вступить в партию. Могли ведь принять к нему самые суровые меры, он на это насмотрелся в тридцать седьмом году.

– Хочу служить немецкому командованию! – заявил он.

Людвиг не сумел скрыть довольную улыбку. Он ожидал, что этот русский ответит именно так. Офицер пододвинул на край стола какой-то листок и авторучку.

– Подпишите, Астахов, – приказал он. – Это ваше обязательство о добровольном сотрудничестве с Абвером. Вы знаете, что такое Абвер? Гауптман Хершнер говорил вам, куда вы попали?

– Так точно, господин обер-лейтенант, говорил, – русский быстро поставил подпись под текстом, а потом вытянулся перед немцем.

«Этот обер-лейтенант, наверное, важная персона, если так легко приказывает капитану», – промелькнуло у него в голове.

Между тем фон Хольшенбах продолжил:

– Теперь вы будете работать в пользу немецкой армии. Мы вас научим кое-чему, а потом пошлём в тыл советских войск…

Людвиг с чувством выполненного долга возвращался к себе в отдел. Русских пленных много, и поэтому немецкие спецслужбы не испытывали больших сложностей с вербовкой агентуры. «Опель-капитан» медленно ехал по разбитой дороге, объезжая неровности. Абверовец смотрел на направлявшиеся в сторону фронта многочисленные военные колонны, в которых было много бронеавтомобилей и танков. «Похоже, скоро наступление», – подумал Людвиг и вскоре под равномерный шум мотора уснул.

Прохаживаясь по тесной кухне дома на улице Горького, «Вальтер» чувствовал волнение: придёт ли Боровик, принесёт ли, как договаривались, документы? Обманывать бывшему эсеру вроде бы смысла не было. Вот только в жизни всякое бывает.

А если от страха Евгений Фёдорович перестанет соображать? Если запаникует? Что ж, тогда придётся уходить через задний двор. Вячеслав Петрович показал потайной лаз. Один диверсант, которого звали Гриша, его прикроет. Второго он не стал привлекать к этому делу: радистом он рисковать не имел права.

Одноэтажный неприметный дом на улице Горького на окраине Брянска ему подобрал всё тот же Вячеслав Петрович, бывший деникинский поручик, у которого он оставил радиста. Место подобрали практически идеально. Хозяева уехали, как только фронт приблизился к Брянску, а сам дом находился в конце улицы: за ним только овраги, заросли непроходимых кустов и небольших деревьев. К тому же был особый лаз, которым можно незаметно выйти к лесу.

В калитку постучали. «Вальтер» посмотрел на часы. Половина восьмого вечера. А Боровик, оказывается, человек пунктуальный. Раньше за ним этого не замечалось.

Немецкий агент взял со стола пистолет, подошёл к окну, одёрнул занавеску. Из-за невысокого забора выглядывала голова Евгения Фёдоровича Боровика. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, часто оглядываясь по сторонам. Гость нервничал. Если он будет и дальше так вертеть головой, то провала не избежать. Ненадёжный человек. Тем более знает настоящее имя «Вальтера»…

Сзади к Боровику подошёл среднего роста и плотного телосложения мужчина. Это был Гриша. Он что-то сказал гостю, потом распахнул калитку и втолкнул его во двор. Да так сильно, что бывший эсер чуть не упал.

Если Гриша подошёл к Евгению Фёдоровичу, значит, ничего он подозрительного не заметил. Что ж, это хорошо.