Да, все готово.

Значит, завтра…

К семи часам Анжела соберет вещи и выйдет из гостиницы через боковую дверь — так, чтобы ее не было видно из ресторана. Прощальное письмо останется лежать в комнате на самом видном месте — на постели, чтобы Миранда, когда придет прибраться, увидела его сразу. Дальше Анжела пойдет по разработанному маршруту: по направлению к пустырю, облюбованному ею пару недель назад. Место абсолютно идеальное, хотя и довольно удаленное: темное, скрытое за высокими заборами соседних домов, выходящее на безлюдную улицу и вдобавок заваленное всяким хламом, вплоть до остовов старых автомашин. Так что если даже какой-то любопытный прохожий и забредет туда случаем, от него можно легко спрятаться. Анжела направится на пустырь не прямиком, а сделает небольшой крюк, чтобы дойти до телефонной кабины, расположенной двумя улицами дальше. Оттуда в восемь часов вечера она позвонит Люси.

— Мадам Жилло?

— Да…

— Добрый вечер, извините, что беспокою, но сегодня утром я нашла кошелек. По-моему, он ваш.

Люси конечно же очень обрадуется: даже если она успела заблокировать банковские счета, ей все же не придется ввязываться в долгую и нудную процедуру по переоформлению многочисленных документов. Не говоря уже о том, что она снова обретет все эти милые пустяки, которые носила в кошельке: фотографии детей, чей-то номер телефона, нацарапанный на клочке бумаги, маленькие талисманы, которые должны обеспечить благополучие семьи.

Ей будет предложено встретиться через полчаса — на том самом пустыре.

— Я буду ждать вас в половине девятого, — услышит она. — Но приходите сама, я отдам кошелек только в ваши руки. Мало ли что… А вас я узнаю по фотографии на удостоверении личности.

Может, это и покажется Люси странным, но ей все же придется пойти на встречу самой. Не хватало еще, чтобы она явилась на свидание с Анжелой в сопровождении Ива.

А потом… Потом надо сделать все очень быстро. Воспользоваться удивлением Люси и быстро усыпить ее, прижав ко рту и носу платок, смоченный хлороформом. Когда сестра потеряет сознание, придется затащить ее на середину пустыря и спрятать за остовом автомобиля или в зарослях сорняков, чтобы там переодеться: надеть одежду Люси на себя, а ее переодеть в свою. Затем взять ее сумку и положить туда кошелек, не забыв оставить возле тела чемодан с именем Анжелы Массо. И наконец последняя деталь, которая только что пришла ей на ум: надеть на запястье Люси белый пластмассовый браслет со своим именем и датой рождения. Посмеяться таким образом над судьбой, которая тридцать пять лет назад подсунула ей чужую жизнь.

Вот так.

После этого останется лишь облить бензином бесчувственное тело Люси и поджечь. Обугленные останки, в которые она превратится, будет невозможно опознать. Даже если с помощью каких-то современных методов полиции удастся установить имя жертвы, то это будет имя Анжелы. Что вполне естественно, поскольку Люси окажется живой, здоровой и будет спокойно и счастливо жить в кругу своей семьи.

Сжечь тело просто необходимо. Прежде всего потому, что убить сестру собственными руками она не сможет: это пугает и отталкивает ее. А поджечь пропитанную бензином одежду — дело простое и безобидное. К тому же это единственный способ обеспечить себе полное спокойствие в будущем. Если этого не сделать, то как можно быть уверенной в том, что, несмотря на их полное сходство, какая-нибудь мелкая деталь — будь то родинка или шрам, не говоря уже о двух беременностях, перенесенных сестрой и изменивших ее тело, — не даст кому-нибудь основания усомниться в подлинности новой Люси… Кстати, чтобы не выдать себя, ей придется сменить гинеколога.

Анжелу пробирает дрожь. Она надеется, что у нее хватит духа поднести к лицу Люси пропитанный хлороформом платок. Кроме того, она опасается, как бы Люси не стала отбиваться… Но это вряд ли. Кажется, у Люси очень мягкая плоть, изнеженная жизнью в довольстве, комфорте и беззаботности. Спортом она не занимается, и самое тяжкое усилие, которое ежедневно выпадает на ее долю, заключается в том, чтобы донести свои покупки из магазина до машины и от машины до дома.

Глубоко вздохнув, Анжела пытается восстановить ход своих мыслей. Завтра между половиной девятого и девятью часами все будет кончено.

Потом новая Люси вернется домой с кошельком, потерянным накануне. А через несколько дней Миранда передаст ей прощальное письмо Анжелы. Люси будет потрясена, но успокоится довольно быстро. И в соответствии с просьбой сестры не станет ее разыскивать.

Анжела вздыхает. Потом закрывает глаза. Только бы все прошло так, как она задумала, без всяких задержек и сюрпризов. Смерть… Смерть Анжелы — всего лишь неизбежный этап на этом пути. Люси не умрет. Ее шаг от жизни к небытию будет очень коротким, а потом она возродится из пепла, как птица Феникс. Пережив всеобщее забвение в течение целых тридцати пяти лет. Двойняшек никогда не было, теперь для Анжелы это абсолютно ясно. Две абсолютно похожие друг на друга женщины — всего лишь половинки единой личности, которая наконец теперь сможет обрести цельность и совершенство. Это единственное, что сейчас имеет значение. В адском пламени исчезнет только Анжела, освобожденная от своих демонов.

И навсегда сбросившая груз совершенных ошибок.

— Анжела, дорогая, что я слышу? Ты переезжаешь жить в Париж? Но почему? Мы только что нашли тебя и…

Не дав гостье снять пальто, Мирей кинулась к ней, на ходу высказывая свое разочарование и обиду. Как и ее дочь, пожилая дама, казалось, была потрясена новостью, и Анжела восхищенно наблюдала за тем, как сумела в одно мгновение вывернуть ситуацию наизнанку, с иронией заметив Мирей, что это она, Анжела, нашла их, а не наоборот.

— Мама! — воскликнула Люси с укоризной в голосе. — Я же просила тебя не мучить ее упреками. Это ее выбор, и мы должны его уважать. И потом, она уезжает не навсегда. Вот увидишь, Анжела будет часто приезжать к нам, ведь так, сестра?

Сестра ответила грустным взглядом и движением ресниц.

— Я это знаю, дорогая, но все равно! — снова начала Мирей плачущим голосом, так раздражавшим Анжелу. — Она меня так расстроила!

Причина общего смятения с печальной улыбкой поприветствовала всех, вид у нее был серьезный и грустный. Каждый раз, когда сестра дружелюбно поднимала глаза, Анжеле становилось не по себе. Думая о том, что предстоит сделать сегодня вечером, она не испытывала чувства вины, но грядущее испытание пугало до такой степени, что у нее отнимались руки и ноги. День будет очень тяжелым, не говоря уж о том, что малейшая оплошность может стать для Анжелы роковой. От постоянного напряжения она чувствовала себя измученной.

Словно для того, чтобы усугубить ее мучения, Люси подошла к сестре и горячо обняла ее, прижав к себе.

— Ты в порядке?

Взяв себя в руки, Анжела ответила на объятие и потом долго смотрела на сестру сквозь слезы, блестевшие в ее глазах.

— Все хорошо, — прошептала она, стараясь подавить рыдания.