— Какой?

— Цена Огня. Каждый рыцарь должен выплатить её после победы над врагом. Но я так и не узнал, что это значит.

Руки машины нагрелись и почти обжигали кожу на груди и ноге. Голова кружилась, в ней шумело так, будто он выпил кувшин пива.

— Но в Огненную тяжело попасть даже с моим происхождением, — продолжил Людвиг. — Лучшие рыцари Эндлерейна, берут только тех, кто отличился в бою. Я и не надеялся, что меня возьмут в ближайшие лет десять. Но тут началась война, король Беллита… как же его звали? Короче, он умер, не оставив наследника, Винвалия и Ангварен сцепились за его земли, а мы поддержали Винвалию. Я тоже должен был отправиться на войну, но обычным рыцарем, в хоругви старшего брата.

— Но ты носил красный плащ, — заметил Эйнар.

— Да, сейчас расскажу. После объявления войны устроили турнир, совсем небольшой. Я записался в пешие бои и знаешь, против кого выпал жребий? Против самого барона де ла Тристе!

— А это ещё кто?

— Да ты издеваешься! — Людвиг хохотнул. Рёбра уже почти не болели. — Это же лорд-командор Стальной Гвардии и командующий Огненной кавалерии. Да просто выйти с ним на поединок — большая честь. Я думал, что обоссусь от счастья.

Он замолчал, вспоминая момент недолгого триумфа.

— Ну и что? — не выдержал Эйнар.

— Я его победил. До сих в это не верю. Я его разоружил, повалил на землю и приставил меч к груди. А барон сказал, что сдаётся, представляешь? И зрители весь бой шумели, а потом, когда командор отдал мне меч, такая тишина… и сразу громкий рёв!

Людвиг улыбнулся. Сам поединок вымывался из памяти, осталось только ощущение радости. В отличие от поражения в бою, которое запомнилось во всех деталях.

— А после он подошёл и спросил, не согласен ли я вступить в Огненную? Будто о таком стоило спрашивать!

— Значит, ты победил командира гвардии, — Эйнар усмехнулся.

— Чистая удача. Он руководит целым войском, ему некогда регулярно практиковаться в фехтовании. В настоящем бою он бы меня сразу прикончил.

— А ты говорил, что в пеших поединках решает не удача, а навыки.

— Может быть. Де ла Тристе сам возглавил атаку. Был в первом ряду. А им досталось больше всех. Наверняка он погиб.

Сам барон и все остальные. Людвиг почти никого не знал, кроме Айрика, другого новичка, улыбчивого парня чуть старше. Он успел проявить себя в первых боях и его приняли в Огненную. Вряд ли бы они подружились, парень был слишком хвастливым и наглым. Но он погиб у Людвига на глазах.

— Всё же не зря ты учился, — сказал Эйнар, нарушая тишину. — Аниссара того чуть не оскальпировал. И тварь глазастую прикончил. Знать бы ещё, что это было. Может, Берна… эй, это не мусор! Тупая железяка!

Нордер соскочил со стула. Что-то небольшое и квадратное, на колёсиках, с двумя гибкими металлическими руками схватило куртку, валяющуюся на полу. Эйнар начал вырывать одежду назад, но существо сопротивлялось.

— Что это такое? — Людвиг невольно улыбнулся, глядя, как маленький конструкт злобно пищит на нордера.

— Машина для уборки, тоже своего рода Страж, — Эйнар держал куртку на вытянутой руке. — Тут полно таких, многие ещё целые, я тебе покажу. Моют полы, выкидывают мусор, чистят вентиляцию. Просто от твоего шмотья так несёт, вот он и ошибся.

Маленький Страж выдал длинную трель звуков и скрылся в отверстии в стене.

— Тут есть машина, которое может постирать твои вещи. Да и тебе самому пора помыться, — нордер притворно поморщился. — Или спать будешь в пещере.

— Я недавно мылся… что значит, спать в пещере? Разве мы не уходим сегодня?

— Когда это? В прошлом месяце?

— Не сходи с темы. Почему мы не уходим?

— Тебе надо отдохнуть, пока всё не заживёт.

Металлическая рука выдернула иглы из тела и медленно убралась назад. Плечо, всё ещё онемевшее, немного жгло. Оковы разжались.

— И сколько нужно ждать?

— Пару дней.

— Пару дней? — Людвиг опустил ноги на пол. — У меня нет этой пары дней! Мне нужно…

Он встал и тут же упал на колени. Невыносимо яркий свет выжигал глаза, а в голове шумело, будто он пил всё это время. Эйнар помог подняться.

— Ты в таком состоянии собрался идти, да? Отоспишься, отожрёшься и будешь ещё лучше, чем был. Тогда и пойдём.

— Если бы я знал раньше…

— Знаешь теперь. А кроме этого, — нордер снял со стены что-то, похожее на халат, и подал Людвигу. — Разве тебе не хочется тут всё осмотреть?

А вот это совсем не честно. Разумеется, нужно облазить здесь каждый уголок.

Берна стояла на коленях у огромного ящика с мониторами, но не похоже, что она молится. В зеркальных линзах на её глазах отражались внутренности устройства. Щупальца из наплечников что-то подкручивали.

— Что нашла? — спросил Эйнар.

Нордер сел за её стол и положил топор рядом.

— С ногами не лезь! — крикнула Берна, даже не оборачиваясь.

Эйнар поморщился, спустил ноги и катнул соседнее кресло к Людвигу. Странное, на колёсиках, но сидение удобное. Он с наслаждением откинулся на спинку и покрутился. Плечо совсем не болит, а рёбра только чешутся. Наконец можно вдохнуть полной грудью. Нос больше не хрустит, когда до него дотрагиваешься.

— У нас висела совсем другая, — сказал он, показывая на огромную карту, висящую на стене.

Карта очень подробная, есть даже Забытые Земли на западе и Великие Пустоши на востоке. Но вот очертания родного острова и материка непохожи на привычные.

— Наверняка у вас была наша. Только юты рисуют новые, — отозвался Эйнар. — На этой старая береговая линия, она давно изменилась. Да и государств таких больше нет.

— Это всё Старый мир, — Берна закряхтела и поднялась на ноги. — Названий тех стран никто и не помнит. А когда-то люди погибали, чтобы передвинуть те границы хоть на чуть-чуть.

— Ну и что по Вратам? — Эйнар зевнул.

— Очень много всего, — глаз на щупальце повернулся в сторону Людвига. — Операция, я вижу, прошла успешно?

— Да, спасибо. Я чувствую себя намного…

— Когда ты его выпроводишь? — глаз метнулся к Эйнару.

— Пару дней поживёт тут, пока не станет лучше.

— Этого ещё не хватало! Тогда отправь его спать. Обсудим, что ты мне притащил.

— Ладно, покажу комнату, — северянин поднялся, но тут же плюхнулся назад. Кресло скрипнуло. — Знаешь, а пусть остаётся. Парень мне всю кровь свернул своими вопросами о Старом мире. А ещё увидел столько, что нет смысла хранить что-то втайне.

— Значит, будем болтаться на виселице вместе, — Берна засмеялась.