немного, и он стряхнет мою сестру на землю, та с перепугу вцепилась в его шерсть, даже пальцы побелели. Но потом он бросил на меня знакомый жадный взгляд и потрусил к выходу, а мы с Даниэлем снова остались наедине. И я не знала, что меня пугает больше: его общество или возможность прокатиться на вервольфе. Мира хотя бы на лошади умела ездить, а во мне близость живого существа, от которого зависела мою жизнь и здоровье, вызывала панику.

– Подожди, – я коснулась предплечья вервольфа прежде, чем он перекинулся. – Я не смогу. Вдруг я упаду!

– Держись крепко, – предупредил он, стряхивая мою руку. – Потеряешься по дороге, возвращаться за тобой не стану.

– Ты так не любишь брата? Он расстроится, если со мной что-то случится.

Даниэль превратился в серебристого волка раньше, чем мне ответил. Рыкнул, подставляя мне спину и нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу, вроде как говоря: «Еще секунда – и я оставлю тебя здесь». Оставаться здесь я не хотела, поэтому, не стесняясь в выражениях, забралась на волка.

Глава 14

Мирабель не соврала, когда сказала, что меня с детства опекали родственники. Сначала из-за того, что я была слепа как крот, затем – потому что в процессе всяких активностей могла потерять очки и что-то себе повредить. Даниэлю, кажется, действительно было наплевать на мои проблемы со зрением, да и на меня в целом. Стоило мне перекинуть ногу и сжать огромное горячее тело вервольфа коленями, как он сорвался с места и побежал. С одной стороны, такое бесцеремонное отношение продолжало меня бесить: я же живой человек, для меня это может быть опасно! С другой – в какой-то степени мне даже импонировала его честность, то, что он не делал для меня скидок, не считал меня какой-то калекой или несмышленым ребенком. Он в открытую говорил – хочешь выжить, держись крепче. Хочешь добраться домой – я тебя довезу, но и сюсюкать с тобой не стану. Это подкупало.

Может, поэтому через несколько минут я успела позабыть о том, что могу упасть с волка и разбиться насмерть. Я перестала беспокоиться, что потеряю очки, и следить за тем, чтобы не распахивался халат, подняла наконец-то взгляд от волчьих лопаток, ходивших ходуном от быстрого бега, и задохнулась от восторга.

Потому что открывшаяся передо мной пустошь оказалась волшебной. Ливень утих, а дувший в лицо ветер был теплым, ласкающе-приятным, к тому же, будто специально для нас он разогнал тучи, открывая бескрайнее небо со множеством звезд и яркой красавицей-луной. Я словно попала в чарующий сон, и только теплое сильное тело волка, на котором я почти лежала во время этой гонки, напоминало о том, что это приключение – настоящее.

Когда страх сменился восторгом, я поняла, что слишком сильно вцепилась во влажный, жесткий, но все равно приятный серебристый мех. Мне тут же стало стыдно. Умом я понимала, что это несносный Рамирес, но у меня при всем желании не получалось сравнить его и этого прекрасного зверя, которому совершенно точно не хотелось делать больно. Поэтому я ослабила хватку, просто обняла его, слушая наше дыхание и биение сердец в унисон. В ответ получила довольное рычание, и, возможно мне показалось, вервольф побежал аккуратнее, минуя холмы и ямы.

Волком мне Даниэль нравился больше. Мужчиной его хотелось стукнуть, а вот зверем – погладить, обнять. Не знаю, откуда взялось это желание.

Я наслаждалась этим единением несколько минут, но потом увидела Хуана, на котором ехала Мира, и все страхи, все сомнения этой ночи разом нахлынули вновь. Куда нас везут вервольфы? Подразумевалось, что домой, но, прокручивая наш разговор в голове, я вспоминала, что о доме даже речи не шло. Только заметив вдали огни фонарей окраин Лысой бухты, облегченно выдохнула.

Может, Атлас ошибся насчет братьев и меня и преследовал кого-то другого?

Я так думала ровно до того момента, как мы оказались на нашей улице, но вервольфы не стали возвращать нас с Мирой в отчий дом, а свернули к своему особняку. Тогда я заволновалась вновь: вспомнила, что было с Даниэлем, когда он вернул себе человеческий облик. Вдруг инстинкты возьмут верх над волками, и им захочется «сношаться»? Мы с сестрой беззащитны перед силой и ловкостью этих мужчин!

От этой мысли я отпустила руки и спрыгнула с волка прямо в лужу на подъездной дорожке. Встреча с землей оказалась не такой приятной: от удара из меня вышибло весь воздух. Нужно было бежать или закричать, но, прежде чем я догадалась позвать на помощь, тяжелая ладонь перекинувшегося Даниэля закрыла мне рот. Он перехватил меня, прижал спиной к своей обнаженной груди и втащил в открытую дверь.

В доме нас уже ждали растерянная Мира и Хуан все еще в волчьем облике.

– Молчи, – рыкнул старший Рамирес мне, – или хочешь, чтобы сюда сбежалась вся округа и узнала о вашем ночном приключении?

– Не надо соседей, – подтвердила Мирабель, устало опустив плечи. – Это несмываемое пятно на репутации.

Да что это с ней? Какая репутация? Тут речь идет о жизни! О свободе воли, в конце концов. Но я сделала вид, что расслабилась, готовая заорать в любой момент. Правда, оказалось, что провести Даниэля не так просто: он и не думал меня отпускать.

– Она права, – сообщил он, коснувшись губами моего уха. – Но, помимо репутации, твоей сестре есть что терять.

Я извернулась и посмотрела ему в глаза, взглядом выражая все, что думаю. Этот Рамирес даже не пытался выглядеть добрым! Но темный волк грозно зарычал, и он внезапно сменил тон:

– Нам нужна лишь информация о ваших похитителях. Потом мы вернем вас домой. Идет?

Я кивнула. Что мне оставалось? Первое правило поведения с маньяками – во всем с ними соглашаться, чтобы усыпить их бдительность.

– Спи, – приказал Даниэль, и Мира мешком сползла на пол, а я замычала в ладонь вервольфа. – Т-с-с, с ней будет все в порядке. Нам нужна ты.

Потому что ты особенная.

Эти слова бились в моей сознании, пока вервольф меня куда-то нес. Как оказалось, в гостиную. Он сгрузил меня на диван, а сам потянулся за штанами, перекинутыми через спинку кресла, оделся. Я же пыталась собраться с силами, и… Что? Наброситься на него? Убежать? Я еще не решила. А пока решала, к нам присоединился Хуан.

Парень тенью скользнул в комнату, освещенную пламенем камина. Здесь же обнаружился