По словам Павла, попытка оставить при себе Марфу, это «ответ» Семёна Матвеевича на то, что Аристарх Петрович отправляется с нами. Надеюсь, жених ошибается. Не хотелось бы так думать о бывшем руководителе.

Когда начали рассуждать о необходимости оставить в городе номинального начальника, в чьи обязанности входили бы все организационные вопросы, я сама предложила кандидатуру господина Сурина. С ним у меня всегда были хорошие отношения, и памятуя о проблемах с господином Скоблевским, решила подобрать себе заведующего самостоятельно.

Найденная нами в комнате подопечных неугомонная Степанида, заявила, что завтра, после церковной службы, куда я обещала всех опустить по приезду в город, следует отправиться в местный Гостиный двор. Решили, что сразу посетим Никитскую церковь, расположенную недалеко от него.

Новенький губернаторский особняк впечатлял. Трёхэтажный яркий образец ампира в своём классическом виде. Своей огромной колоннадой и небольшой башенкой со шпилем он напоминал здание адмиралтейства в Петербурге.

Как Павел и предполагал, на «обеде по-домашнему» присутствовали особо важные лица города. Встретил нас лично Каверин Павел Никитич, примерно пятидесяти лет, нынешний Калужский губернатор, до недавнего времени служивший московским обер-полицмейстером. Личностью он оказался весьма незаурядной.

До сих пор сохранивший приятственные черты лица, он неизмерно стремился нам понравится. Причину тому я не могла понять. Хотя… как только к нам присоединилась его шестнадцатилетняя дочь Елена, многое стало проясняться.

При всей своей красоте, она отличалась какой-то болезненной бледностью. Небольшая, миниатюрная, с узкими и тонкими чертами лица. Подлинная Офелия.

Заметив, с каким интересом губернатор смотрит на впечатление, которое оказывает его дочь, жених взял мою успевшую загореть в походе ладонь и с улыбкой поднёс к губам.

К нам подошёл новый предводитель дворянства, полковник, Тимирязев Василий Иванович. Как оказалось, недавно пришло известие о том, что бригадир Шепелев был убит. Это и привело к преждевременным выборам. Сейчас как раз ожидалось высочайшее утверждение, но Василий Иванович уже приступил к своим обязанностям.

Губернатор, видя, что господин Рубановский с бóльшим удовольствием обсуждает насущные дела ополчения, чем уделяет внимание его дочери, отошёл со своим «сокровищем» к другим гостям. К нам же присоединился вице-губернатор, Иван Елисеевич Комаров. Выглядел статский советник немного моложе своего начальника, но приязни к нему явно не испытывал.

Когда Павел посвятил всё своё внимание вице-губернатору, предводитель дворянства сообщил мне, что господин Комаров с большой болью узнал об отставке своего прежнего начальства, известного в губернии генерал-майора Андрея Лаврентьевича Львова. Настоящий «вояка», он держал подвластные территории в полном порядке, не давая спуска провинившимся. И даже после отставки, как только началась война, был избран предводителем ополчения Калужской губернии и тут же отбыл на театр военных действий. А тут…

Оказывается, до назначения в Калугу, господин Каверин после полицейского департамента, получил пост управляющего московским отделением Государственного ассигнационного банка… но занимал его менее года. С большой поспешностью его перевели на нынешнюю должность.

Местное общество от нового губернатора в восторге не пребывало. Тут же по поведанным слухам мне стало известно, что Павел Никитич, из давно обедневшей семьи. Но в своё время очень удачно женившийся на богатой красавице, состоящей в родстве с Архаровыми[62]. Он сумел вскружить голову как невесте, так и будущей родне, но… оказался большим мотом и игроком. Так что менее чем через год, от огромного приданного Анны Петровны не осталось и следа. Пока супруга была жива, получала от отца какие-то подарки. Теперь же, потеряв её пару лет назад от чахотки, губернатор остался с шестью детьми совершенно без средств.

Думаю, Аристарху Петровичу явно придётся сильно потрудиться, стараясь не допустить растраты средств, выделяемых на наши расходы. Уж слишком заинтересованные взгляды бросал губернатор на врача и моего жениха, ведущих увлечённую беседу с вице-губернатором.

Нас с Ольгой увела к женской части ещё одна дочь господина Каверина — Мария. Эта четырнадцатилетняя барышня так же страдала бледностью, обещая в скорости догнать сестру по своей красоте. Пока же она ещё немного сохраняла какую-то детскую округлость в лице.

Местное дамское общество ничем не отличалось от себе подобных. Более чем армейские победы или поражения, их прежде всего интересовало, как я могу находиться столько времени в окружении такого количества военных. А присутствие рядом Павла добавляло некую пикантность моему положению. По доносившимся шепоткам, было ясно, что дамы спорят, согласится ли в конце концов господин Рубановский на мне жениться, или же моя история приобретёт более fin tragique (*трагический финал).

На обеде нас с Павлом рассадили в разные концы стола, что было вполне ожидаемо. В этот раз он не протестовал. Посаженный рядом с вице-губернатором с одной стороны и Еленой с другой, он воспользовался моментом, уделив всё своё внимание господину Комарову. Тем более им было что обсудить, особенно вопросы относительно ополчения.

Я же старательно избегала каких-либо разговоров за столом. Для меня было странным, что с особым придыханием почему-то обсуждался местный театр, страдающий от отсутствия труппы. А потому, с трудом дождавшись окончания этого «домашне-парадного» обеда, наконец смогли отбыть в гостиницу.

Последующие несколько дней напоминали круговерть. Мы с Аристархом Петровичем постоянно с кем-то встречались, что-то писали или требовали. Но благодаря своевременной помощи Ивана Елисеевича, всё наконец образовалось.

Пятого сентября, когда мы уже было собирались выступить, город всколыхнула новость. Прибыл посыльный с донесением об оставлении Москвы.

На следующий день, по дороге на Медынь, нам повстречался необычный караван. Бородатые всадники в странных кафтанах, везли пленных французов. Мы как раз остановились перекусить на обочине, когда они показались.

Предводительствовал любопытному обозу поручик Бекетов, из того же Ахтырского гусарского полка, что и Давыдов. Более сейчас похожий на калужского крестьянина, поручик с удовольствием присоединился к нашему обеду, с рвением потчуя нас рассказом о недавних подвигах отряда.

Пленные являлись двумя разными группами мародёров, решивших нагрянуть в деревеньку, на их несчастье, выбранную Давыдовым для постоя в тот день.