— Весь день моросил дождь, а сейчас выглянуло солнце. Я пойду с вами, — сказала девушка.

Они неспешно шли под летним зноем, беседуя о разном и наслаждаясь обществом друг друга. Аркенти всегда с огромным удовольствием смотрел на девушку. Он видел, как двигаются ее губы, как выглядывает из-за них язычок, как ярко блестят глаза. Элеттра часто смеялась, и на сердце у него становилось светло. Они не заметили, как из тени галереи городской ратуши за ними наблюдает монах.

Вернувшись, священник и девушка уселись в саду герцогского особняка. Элеттра боролась с «Энеидой» Вергилия. С некоторых кустов и деревьев все еще падали капли недавнего дождя, но они сидели в сухой и уютной крытой беседке. Урок шел не очень хорошо. Девушка казалась рассеянной, а священник без всякой причины чувствовал сильную усталость. Элеттра снова ела большой зрелый персик, он казался Аркенти размером с ее голову. Сок тек по руке девушки и капал с локтя.

— Вы не должны есть, пока мы работаем над вашей латынью.

Элеттра замерла и улыбнулась ему.

— Но я хочу есть, а он такой вкусный. Хотите откусить? — Она протянула ему фрукт.

— Нет. Благодарю вас.

Не отводя от него глаз, девушка неосознанно поднесла персик к губам. В этот момент Аркенти увидел, как на него села пчела. Она казалась существом из другого мира, огромной, с искаженными формами, как один из демонических рисунков в книге Стеллути из библиотеки Камбьяти. Прежде чем он смог что-то сказать, девушка закричала, широко открыв рот. Пчела вонзила жало в кончик ее языка.

Аркенти вскочил, подбежал к девушке, взялся за кончик языка и вытащил пчелу. Элеттра продолжала кричать. Глаза ее широко раскрылись от страха и боли. Язык начал опухать, затем щеки, губы и шея. Он глазам не верил, видя такое преображение. Из дома на шум вышла служанка.

— Пошлите за доктором! Скорее!

Служанка убежала.

Тем временем монсеньор уложил девушку на скамейку. Она показывала на свое горло и хрипела. Казалось, ее голова стала почти в два раза больше. Отек перекрыл гортань, она едва могла дышать.

Появилась ошеломленная прабабушка Элеттры.

— Ее ужалила пчела, и она вот так раздулась!

— Dio mio! — Старуха ударила себя по лицу и поспешила прочь.

Пока Аркенти пытался решить, что делать, Элеттра в отчаянии схватилась за горло. Затем хрип прекратился, в воздухе повисла жуткая тишина. Девушка билась в конвульсиях. Аркенти чувствовал ужасную беспомощность. Оцепенев от ужаса, он смог только дать ей руку, в которую она вцепилась с невероятной силой. Одновременно адвокат нащупывал в кармане рясы флакончик мира, которое всегда носил с собой для соборования.

Старуха спешно вернулась с распечатанной бутылью темно-зеленой жидкости. Она поднесла горлышко к губам девушки и влила содержимое ей в рот. Элеттра содрогнулась раз, другой, затем вдохнула и приподнялась на локтях, кашляя и отплевываясь, но все же глотая воздух.

Герцогиня прижала голову девушки к своей иссохшей груди.

— Слава Богу! Теперь все будет хорошо. Все хорошо.

Элеттра всхлипывала и дрожала от ужаса.

Вскоре опухоль совсем спала, девушка уснула под заботливым присмотром адвоката дьявола и герцогини.

— Что это было за лекарство? — спросил он.

— Много лет назад его мне дал падре Камбьяти. Настой многих трав: аниса, алтея, кипариса, любистка, кажется, и других. Сказал, оно очень действенное. Помогает от укусов насекомых. — Мечтательно, словно говоря сама с собой, старуха добавила: — Слава Господу, она поправится к свадьбе.

Аркенти оцепенел. Он впервые слышал о предстоящем событии. Адвокат удивился, что Элеттра об этом не упоминала. Адвокат и старая герцогиня молча сидели рядом. Иезуит слушал шум ветра, гадая, какие еще несчастья он может принести.

Дженнаро Паскуали. Элеттра попробовала это имя на вкус и выплюнула, сочтя его невкусным. Уже окончательно поправившаяся, она спасалась от жары в тенистом саду с распечатанным письмом в руках и вздыхала. В женихе ей не нравилось ничего, даже имя. Дженнаро Паскуали. Элеттра снова произнесла его с усмешкой. Почему я должна выходить за него замуж? Молодой олух, который ничего не знает. Она с силой прикусила губу и опустила голову. У нее было чувство, будто она оказалась в западне. Но нет, нет!

Элеттру сосватали за Дженнаро много лет назад, когда ей было девять, а ему тринадцать. Перед этим их отцы вели долгие серьезные переговоры через сваху. Все детские годы Элеттра старалась избегать Дженнаро на улицах, подсознательно

ощущая исходящую от него и пока неведомую ей опасность. А быть может, ей просто не нравилась его квадратная голова, торчащие в стороны уши, не нравились его наглость и чванливость, совершенно неподобающие для молодого человека. Он был младшим ребенком и единственным сыном в семье самого богатого купца Кремоны. Отец Элеттры считал, что обеспечил дочери блестящую партию, хотя ему и пришлось изрядно поднапрячься, чтобы собрать приданое, о чем он не раз напоминал девушке. Как-то раз, не обращая внимания на присутствие Элеттры, он объяснил ее матери:

— Понимаете, дорогая, то, что Дженнаро, будучи младшим ребенком, — единственный сын, великое благо. В таких случаях большая часть состояния родителей достается именно младшему ребенку и он один наследует дело.

Герцог отказывался обсуждать свои денежные затруднения. Его жена, впрочем, прекрасно знала о них, и герцог понимал, что лишний разговор об этом вызовет у нее лишь гнев и тревогу. Значительное состояние, унаследованное от отца, за много лет испарилось из-за неурожаев, неудачных вложений, растущих цен. Он считал брак лучшим способом избежать неминуемой нужды. Отец Дженнаро сделал состояние на производстве фланелевой ткани, а также скатертей и салфеток, что оказалось весьма прибыльным делом в городе Кремоне. Конечно же старший Паскуали, как никто другой, сможет ссудить необходимые суммы, чтобы герцог мог снова встать на ноги.

Элеттра вспомнила праздник, который месяц назад устроил отец Дженнаро. Его мать славилась во всей Ломбардии своим умением складывать салфетки. Она знала все двадцать шесть классических форм, хотя Элеттра помнила, что на празднике были представлены только восемь. Салфетки, сложенные в виде Ноева ковчега для местных священников, — стиль, подходящий для духовенства. Само собой, салфетка в форме курицы украшала прибор ее прабабушки, ведь та была самой знатной особой на празднестве. Перед остальными женщинами положили салфетки в форме цыплят, главы обоих семейств получили быков, а мужчины помоложе — медведей, карпов и черепах. Сама Элеттра и еще несколько девушек получили салфетки, сложенные в виде кроликов.

Элеттра тряхнула головой, отгоняя воспоминание, и снова перечитала письмо от отцовского нотариуса. Двадцатью минутами раньше слуга принес его на подносе и оставил на столе. Она прочла его уже раз пять.