Беззубым улыбкам и детским погремушкам;

«Маленькой Лиге» игр и непролитым тобою слезам;

Быстроходным автомобилям, хорошеньким девушкам иколледжскому футболу;

Страстности, обаянию, юмору — Моему сыну.

Мы прошли вместе долгий путь, Клей.

Особая моя признательность: моему секретарю Карен Т. Кэтон —за безумные ночи, что вы проработали рядом со мной; за терпение и юмор, которыеу вас никогда не иссякают; за то, что всегда за мной поспеваете! докторуБенджамену Хадсону с исторического факультета Пенсильванского университета — зате сведения, которых я нигде бы больше не сыскала, доктору Шерон Вудраф — задружеские чувства и вдохновляющую поддержку.

— Тост в честь герцога Клеймора и новобрачной!

В обычных обстоятельствах этот призыв к свадебному тостузаставил бы пышно разодетых леди и джентльменов, собравшихся в большом залезамка Меррик, улыбаться и издавать одобрительные восклицания. Они взмахнули бынаполненными вином кубками и принялись провозглашать очередные здравицы в ознаменованиевеликого и благородного брака, который вот-вот должен быть заключен здесь, наюге Шотландии.

Но не сегодня. Не на этой свадьбе.

На этой свадьбе никто не веселился и не поднимал кубков. Наэтой свадьбе все друг за другом следили и все оставались настороже. Семействоневесты было настороже. Семейство жениха было настороже. Гости, и слуги, иохотничьи собаки в зале были настороже. Даже первый граф Меррик на висевшем надкамином портрете выглядел настороженным.

— Тост в честь герцога Клеймора и новобрачной! — сновавоскликнул брат жениха, и голос его прозвучал в неестественной, могильнойтишине переполненного зала как раскат грома. — Да будет их совместная жизньрадостной, долгой и плодовитой!

В обычных обстоятельствах этот древний тост произвел быизвестный эффект. Жених всегда гордо улыбается, ибо уверен, что обретаетистинное чудо. Невеста улыбается, ибо сумела внушить ему эту уверенность. Гостиулыбаются, ибо брак в дворянской среде означает объединение двух могущественныхсемейств и двух крупных состояний, что само по себе дает повод к великомуторжеству и непомерному ликованию.

Но не сегодня. Не в день 14 октября 1497 года.

Произнеся тост, брат жениха поднял заздравную чашу и одарилжениха мрачной улыбкой. Друзья жениха подняли чаши и одарили родичей невестысуровыми улыбками. Родичи невесты подняли чаши и одарили друг друга ледянымиулыбками. Жених — похоже, единственный, на кого не действовала царившая в залеатмосфера вражды, — поднял чашу и спокойно улыбнулся невесте. Но глаза его неулыбались.

Невеста и не подумала никому улыбаться. Она казаласьвзбешенной и готовой взбунтоваться.

По правде сказать, Дженнифер пребывала в таком смятении, чтоедва замечала кого-либо из присутствующих. В данный момент она всеми фибрамидуши сосредоточилась на последнем, отчаянном призыве к Богу, который, либонедоглядев, либо не испытывая к ней ни малейшего интереса, позволилприблизиться столь несчастному событию.

«Господи, — молча восклицала она, пытаясь перевести дыхание,— если Ты собираешься что-нибудь предпринять, дабы остановить эту свадьбу,поторопись, или через пять минут будет поздно! Конечно же, я заслуживаю чего-толучшего, чем насильственный брак с мужчиной, похитившим мою девственность! Тебеведь известно, я отдала ее не просто так!»

Осознав глупость упреков Всевышнему, она поспешно перешла кмольбам, беззвучно шепча: «Разве я всегда не старалась усердно служить Тебе?Разве я всегда не повиновалась Тебе?»

«Не всегда, Дженнифер», — прогремел в ее душе гласГосподень.

«Почти всегда, — неистово утверждала Дженнифер. — Я ходилана мессу каждый день; кроме тех, когда болела — а это случалось нечасто, — ичитала молитвы каждое утро и каждый вечер. Почти каждый вечер, — быстропоправилась она, — кроме тех, когда засыпала, не успев дочитать до конца. Истаралась, честно старалась стать такой, какою хотели бы видеть меня добрыесестры в аббатстве. Тебе ведь известно, как я упорно старалась! Господи, —безнадежно заканчивала она, — если Ты мне сейчас просто поможешь освободиться,я никогда больше не буду ни своенравной, ни безрассудной».

«В это Я не поверю, Дженнифер», — с сомнением прогрохоталГосподь.

«Нет, я клянусь Тебе, — серьезно твердила она, пытаясьвыторговать соглашение. — Я сделаю все, что Ты пожелаешь, сейчас же вернусь ваббатство, и посвящу жизнь молитвам, и…»

— Брачный договор подписан должным образом. Приведитесвященника, — приказал лорд Бальфур, и дыхание Дженнифер перешло в дикие,панические всхлипывания, а все мысли о возможных жертвоприношениях вылетели изголовы.

«Боже, — молча молила она, — почему Ты со мной такпоступаешь? Ты ведь не допустишь, чтоб это случилось, правда?»

В большом зале воцарилась глубокая тишина, дверьраспахнулась.

«Нет, Дженнифер, допущу».

Толпа машинально расступилась, давая дорогу священнику, иДженнифер показалось, что жизнь ее кончена. Жених шагнул, становясь рядом снею. Дженнифер на дюйм отпрянула в сторону, и ее замутило от негодования иотвращения, которые она испытывала, терпя его присутствие. Если бы она только знала,что один необдуманный поступок способен привести к беде и позору! Если бытолько она не была такой строптивой!

Закрывая глаза, Дженнифер отрешилась от враждебныхфизиономий англичан и от лиц своих шотландских родичей, готовых насмертоубийство, и в сердце своем прочитала ужасную истину: своенравие ибезрассудство — два ее величайших порока — привели к столь чудовищной развязке,именно те два порока, что толкали ее на самые губительные дурачества. Эти дваизъяна вкупе с отчаянными усилиями заставить отца полюбить ее так же, как онлюбил своих пасынков, виновны в том, что она загубила собственную жизнь.

Когда ей было пятнадцать, они внушили ей мысль отомститьковарному, злобному сводному брату неким способом, выглядевшим справедливым иблагородным, — тайком облачиться в доспехи Мерриков и открыто выступить противнего на турнире. В результате сей великолепной глупости она получила хорошуювзбучку от отца прямо на поле чести и лишь чуточку удовлетворения от того, чтовыбила из седла подлого родича.

Годом раньше те же предательские пороки толкнули ее на такоеповедение, что старый лорд Болдер, искавший ее руки, взял назад свою просьбу, иэто разрушило лелеемые отцом мечты об объединении двух семейств, став вместотого причиной заточения Дженни в аббатство в Белкирк, где она через семь недельоказалась легкой добычею мародерствующей армии Черного Волка.