В тяжелых условиях против наступающих обернулось их же количественное превосходство: дивизии растянулись вдоль автострады на 20 километров и откровенно мешали друг другу. Снабжение войск ухудшилось, итальянская пехота шла в атаку все более вяло. Победа ускользала из рук.

15 марта озабоченный Роатта ввел в бой последний резерв — ранее не применявшиеся в Европе огнеметные «Ансальдо». Однако их короткий успех через несколько часов был нейтрализован подоспевшими пушечными танками республиканцев. С наступлением темноты Роатта разрешил дивизионным командирам прекратить бесплодные атаки.

Трое суток в предгорьях между Гвадалахарой и Сигуэнсой шли позиционные бои. Инициатива и превосходство постепенно переходили к республиканцам, пехоту которых эффективно прикрывали танки и ВВС. Большую пользу принес батальон имени Гарибальди, в котором сражались итальянцы-антифашисты. Бойцы батальона взяли в плен нескольких офицеров корпуса, у которых были получены исчерпывающие сведения о составе дивизий Ро-атты и плане наступления.

18 марта республиканские силы перешли в ответное наступление. Вскоре после начала авиационной подготовки итальянская пехота дрогнула и, не дожидаясь приказа, стала покидать позиции. Введенные в брешь «Т-26» и «Т-28» превратили отход в бегство. К вечеру дивизия «Так хочет Бог» была полностью разбита, а фронт корпуса оказался прорванным. Деморализованные пехотинцы сдавались без сопротивления целыми группами. 19 марта Роатта, оценив размеры поражения, приказал всему корпусу как можно скорее отходить на север.

Отступление итальянцев проходило в возраставшей сумятице, под непрерывными ударами с воздуха. На автостраде сразу образовались заторы, растерянное итальянское командование было бессильно бороться с ними. Пользуясь бездействием «легионарной авиации», которая не решалась взлетать с раскисших аэродромов Сории, республиканские ВВС совершали по 6–7 вылетов ежедневно.

Бомбардировщики, штурмовики и истребители образовали над Сарагосским шоссе смертоносный «воздушный конвейер». Он действовал несколько суток. Бомбежки с большой высоты чередовались со штурмовыми налетами с бреющего полета.

Республиканские летчики каждый раз рапортовали, что головные самолеты очередной эскадрильи итальянцы встречают ружейно-пулеметным огнем. Но огонь удавалось быстро подавить, и всякое сопротивление исчезало. Отбомбившиеся пилоты на обратном пути видели одно и то же — опрокинутые орудия и танки, пылающие грузовики, разбегавшуюся в разные стороны пехоту. Отступавшие бросали много исправной техники, водители покидали автомобили, оставляя ключи зажигания в замках.

19-20 марта поражение корпуса стало очевидным. Оторваться от противника итальянцам не удавалось. Роатте пришлось обратиться к Москардо и в штаб Франко с просьбой о непосредственной помощи. Итальянские офицеры ободряли подавленных солдат: «Придут марокканцы, и все переменится». Рассуждения о превосходстве фашистского оружия над испанским прекратились.

В критический момент итальянские фашистские командиры обратились за помощью к тем, кого после Мадрида, Малаги и Харамы сами же презрительно объявили неспособными побеждать. Вскоре физически истощенных и нравственно потрясенных итальянцев стали сменять испанские части.

К 22 марта республиканцы вернули большую часть территории, занятой корпусом ранее. Республиканские танковые авангарды дважды доходили до Сигуэнсы. Были шансы продолжать преследование расстроенного итальянского корпуса, овладеть Сигуэнсой и, возможно, ворваться в Арагон. Но переутомленные пехотинцы и танкисты физически не могли продолжать операцию — не было свежих резервов, боеприпасов, автотранспорта. Высшие республиканские штабы не осознавали размеров собственного успеха и не видели перспектив его развития. И 22 марта немногочисленные испано-марокканские части Москардо, совсем не имевшие тяжелого вооружения, плотным огнем остановили продвижение республиканцев.

Самое известное сражение испанской войны завершилось выдающимся успехом республиканской армии.

Добровольческий корпус потерял почти 10 000 человек ранеными, убитыми и пропавшими без вести, оставил на поле сражения 500 пулеметов, почти треть артиллерии — до 80 орудий и минометов, около 50 бронеединиц, 12 самолетов, около 300 автомашин. Среди трофеев значилось свыше ста тонн бензина, разнообразная штабная документация, приказы по корпусу, знамя одного из полков. В общей сложности итальянцы оставили на поле боя около половины материальной части. Текст приветственной телеграммы Муссолини легионерам тоже стал добычей победителей.

Потери республиканцев оказались гораздо меньше — около 6000 человек и несколько пулеметов. Если ранее республиканцы брали в плен лишь отдельных вражеских солдат, то теперь им досталось сразу около 1000 военнопленных. (Судьба пленных осталась неизвестной, часть авторов полагает, что они вскоре были расстреляны, но доказательств тому не обнаружено.) Впервые республиканцы меньшими силами и ценой меньших потерь взяли верх в полевом сражении.

Правда, победа Республики была неполной. Не удалось уничтожить или пленить хотя бы одну из вражеских дивизий. Хотя итальянцы в беспорядке отступили, к 22 марта они все еще контролировали две трети района, занятого в начале операции. Следовательно, территориальный успех при Гвадалахаре был на стороне Роатты.

Зато нравственно-психологический успех всецело был у республиканцев. На республиканской территории — в Кастилии и Леванте после сражения несколько дней проходили празднества, тогда как на легионеров Роатты обрушились упреки, насмешки и издевательства.

Гвадалахара стала подлинным триумфом бронетанковых и воздушных сил Республики. Львиная доля потерь, нанесенных итальянцам, была причинена им танкистами и пилотами. Особенно велик был вклад ВВС республики. Хотя в Гвадалахарском сражении участвовало вдвое меньше республиканских самолетов, чем на Хараме, именно они разгромили отступавшие вражеские дивизии, лишив их подобия дисциплины.

Битва стала позором итальянского фашизма. Тревожным фактом стали не только бездарность и неповоротливость генералитета и ощутимые потери корпуса, но и низкая боеспособность фашистов в сравнении с итальянскими же антифашистами. Гвадалахара стала провозвестницей скандальных поражений фашистской Италии на фронтах Второй мировой войны.

Вернувшийся из Ливии разгневанный дуче по вполне понятным причинам тут же сместил и отозвал Роатту и по менее понятным — посла в Саламанке. Военное министерство отозвало генералов Коппи, Нуволини и Росси. Все они больше никогда не возвращались в Испанию.

Переговоры о возведении на испанский престол герцога Аостского были прерваны, и Муссолини более к ним не возвращался. Официальные источники фашистской Италии объясняли «частичную неудачу» при Гвадалахаре плохой погодой и «огромным численным превосходством красных». Сообщалось, в частности, что в битве участвовало свыше 750 (!) республиканских самолетов.

Видные политики фашистской Италии позже вспоминали о днях Гвадалахары:

«Многие тогда начали дрожать… У некоторых из нас появились седые волосы».