– Думаешь, мы вытерпим друг друга до глубокой старости? – спросила Дебора, и ее глаза заискрились сильнее обыкновенного.

Герберт строго взглянул на нее.

– А ты в этом сомневаешься? Если уж вытерпели двадцать лет, то вытерпим и еще двадцать, и еще, и еще, и еще.

Дебора рассмеялась.

– Что-то долго ты планируешь жить.

– Конечно, – с шутливой суровостью произнес Герберт. – У меня миллион неосуществленных задумок. Все родились буквально в последние полчаса.

– Очень интересно. – Дебора с любопытством на него посмотрела.

– Во-первых, нам надо как можно быстрее пожениться, – все еще полушутливым тоном продолжил Герберт. – Потом тебе придется попытаться сделать из дома, который за годы моего одиночества превратился неизвестно во что, уютное гнездышко, типа того, что свили когда-то Эмили и Шейн.

– Предлагаешь взять за образец моих родителей? – В счастливых глазах Деборы блестело озорство.

– А почему бы и нет? – спросил Герберт с важностью. – У вас в доме всегда тепло и вкусно.

– Это потому, что мама оставила в свое время работу, – горячо заявила Дебора. – А я, если хочешь знать, вовсе не намерена становиться домохозяйкой.

Герберт пожал плечами.

– Я и сам бы этого не хотел. Моя жена должна иметь свое лицо, чтобы потом и дети могли ею гордиться. Я ведь не сказал, что ты должна превратиться в Эмили, а я в Шейна, в том-то и весь смысл. Возьмем у них то, что сумеем, в общем же заживем совершенно отдельной жизнью. – Он помолчал и посерьезнел, став вместе с тем как будто более беззащитным. – Я не шучу, Деб… Ты выйдешь за меня?

Их взгляды встретились. Дебора ощущала себя заново родившейся. В то, что любовь к Герберту можно теперь не прятать, верилось с трудом, но от осознания этого душа рвалась из груди.

– Ты согласна стать моей женой, Дебби? – повторил Герберт, слегка хмурясь.

– Конечно, согласна, – прошептала Дебора, едва удерживаясь, чтобы не заплакать. – В противном случае не помчалась бы за тобой, как ненормальная, в аэропорт…

– Деб… – произнес на выдохе Герберт, и их губы соединились в горячем поцелуе. На время Дебора растворилась в нем, забыла, кто она, где, разучилась думать и страдать. Опомнилась, лишь немного от Герберта отстранившись.

– А как же твой отъезд? – испугалась она. – Самолет уже, наверно, улетел.

Герберт перевел дыхание, посмотрел на часы и улыбнулся.

– Вылетит через две минуты.

– Тебя теперь выгонят с работы? – спросила Дебора, прижав к щеке руку.

– Вряд ли, – невозмутимо ответил Герберт. – Если честно, я сам уговорил шефа отправить меня в Хьюстон. Даже признался ему, что безнадежно влюблен и что хочу уехать из города, где все напоминает о единственной на земле девушке.

Брови Деборы подпрыгнули.

– Так прямо и сказал?

Герберт пожал плечами.

– Да. Решил, лучше выложить всю правду.

– Единственной на земле девушке? – нерешительно повторила Дебора. – Неужели это… я?

Герберт обнял ее и так крепко прижал к себе, что на миг ей стало трудно дышать.

– Разумеется, ты, Деб. Я понять не могу, почему был так глуп – любил тебя и не давал себе в этом отчета, еще и воображал, будто сохну по другой. Немыслимо!

– Думаешь, ты все это время… меня любил? – в небывалом волнении спросила Дебора.

– Теперь я это точно знаю, – с уверенностью ответил Герберт. – И даже догадываюсь, в чем причина моей былой слепоты.

Дебора подняла голову и вопросительно на него взглянула.

– Просто я слишком привык к тебе, – пояснил Герберт. – Принимал тебя за неотъемлемую часть своего существования, считал где-то на уровне подсознания, что ты будешь всегда рядом, понимаешь?

Дебора, вздохнув, кивнула.

– Ты выросла на моих глазах, – более увлеченно продолжал Герберт. – Вот тут, в этом самом саду из маленькой девочки превратилась в красавицу-женщину… незаметно… потому мне и не пришло своевременно в голову взглянуть на тебя другим взглядом, оценить по достоинству все твои прелести.

Дебора смущенно хихикнула.

– Ты правда считаешь меня красавицей?

Герберт многозначительно посмотрел в ее карие сияющие глаза.

– Первой в мире, тебе нет равных.

Дебора повела плечом и качнула головой.

– Не может быть… Мне всегда казалось, ты и за женщину-то меня не принимаешь.

– Я и не принимал! – с чувством воскликнул Герберт. – Говорю же. Но после той ночи… – Он понизил голос. – На меня она произвела такое ошеломляющее впечатление, ты и представить себе не можешь…

Дебора усмехнулась.

– Еще и как могу! Если бы ты знал, чего мне стоило разыгрывать безразличие и готовность отмахнуться от этих воспоминаний, как от какого-нибудь пустяка.

Герберт поцеловал ее в висок.

– Я догадывался… – счастливо пробормотал он. – Все время, несмотря на твое спокойствие, почти равнодушие, верил, что не из чистой жалости или любопытства ты это сделала.

Дебора улыбнулась.

– И правильно делал. Я в ту ночь осуществила свою заветную мечту, а после поклялась себе… – Она резко замолчала.

Герберт взял ее за подбородок, повернул к себе и пытливо посмотрел ей в глаза:

– В чем? – требовательно и в то же время нежно спросил он. – В чем поклялась?

– Убить в себе давнюю любовь, – пробормотала Дебора, густо краснея.

– Давнюю? – Герберт нахмурился и покачал головой, не веря в услышанное. – Неужели ты тоже… давно меня любишь? Как я тебя?

Дебора кивнула.

– Может, еще с детства. Причем я всегда четко знала, что это за чувство. Во всяком случае, лет с двадцати.

– Серьезно? – в очевидном изумлении спросил Герберт. – Но ты вела себя так, будто видишь во мне исключительно товарища. Это-то до последнего и сбивало меня с толку…

– Я притворялась, – призналась Дебора. – Это была моя единственная от тебя тайна.

– Дебби, родная моя! – Герберт провел рукой по ее волосам. – Только подумай, насколько все было смешно и нелепо! А ведь мы могли навек расстаться – если бы не встретились сегодня, если бы я не отважился открыться перед тобой, а ты не приехала в аэропорт.

Дебора поежилась.

– Об этом не хочется даже думать. – Она встрепенулась. – А с работой-то теперь как тебе быть? Тебя по твоей же настоятельной просьбе перевели в Хьюстон, а ты взял и не поехал туда. Терпеть твои странности до бесконечности не станет и самый добросердечный босс.

Герберт снова погладил ее по голове.