Сэр Блеоберис решил переговорить с сэром Бламуром.

— Брат! — сказал он ему. — Помни, какого мы рода. Сэр Ланселот — наш кузен. Никого из наших никогда не побеждали в сражении. Лучше прими смерть, чем позор!

— Не сомневайся во мне, брат. Я не посрамлю наш род. Слыхал я, что этот рыцарь из числа храбрейших в мире, но я перед ним не дрогну. Подлое слово «сдаюсь» не выйдет из моих уст. Пусть уж лучше он меня убьет!

— Господь с тобой! Но будь осторожен.

— Уповаю на Бога.

Итак, Бламур и Тристрам разъехались на дальние концы поля и поскакали навстречу друг другу, выставив перед собой копья. Они сшиблись с грохотом грома, и Бламур был выбит из седла. Он тут же выхватил меч и потребовал, чтобы Тристрам спешился и дрался с ним врукопашную.

— Конь подвел меня, — вскричал он, — но уповаю на Бога: земля не подведет.

Тристрам соскочил с коня, и они стали рубиться мечами. Бой шел с переменным успехом, то один боец одолевал, то другой, и кровь их, смешиваясь, текла по земле. Наконец, Тристрам нанес сокрушительный удар, и Бламур опустился на колени, а потом рухнул наземь. Сэр Тристрам остановился и глядел на него. Когда к Бламуру вернулась речь, он сказал так:

— Сэр Тристрам из Лионесса, прошу вас, как благородного рыцаря, лучшего, с каким мне довелось сражаться, прикончить меня. Я предпочту умереть с честью, нежели жить в позоре. Даже за все сокровища мира я не сдамся. Так добейте же меня!

Услыхав столь благородные речи, Тристрам растерялся и не знал, как поступить. Ради сэра Ланселота ему не хотелось убивать его родича, но если Бламур не сдастся, долг Тристрама — прикончить его.

Тристрам подошел к судьям и опустился перед ними на колени.

— Прошу вас, господа, рассудить это дело. Стыд мне и большая жалость убивать такого рыцаря. И мне хорошо ведомо, что нет ему никакого бесчестья в том, чтобы остаться жить. Он отважно сражался. И я попрошу короля, за которого я вступил в поединок, помиловать этого воина.

Выступил вперед король Энгвиш.

— Помоги мне Бог, сэр Тристрам, я во всем положусь на ваше суждение. Пусть решают судьи.

Тогда судьи подозвали к себе сэра Блеобериса и спросили его мнение.

— Господа, — сказал Блеоберис, — тело моего брата потерпело нынче поражение, но сердце его так же благородно, как и прежде. Пусть сэр Тристрам заканчивает свое дело: лучше умереть, чем лишиться чести.

— Не будет так! — вскричали судьи. — И король, и его рыцарь выпросили ему пощаду.

— Тогда пусть будет, как вам угодно, — ответил Блеоберис.

Судьи посовещались и оправдали короля Энгвиша. Затем они велели противникам примириться. Тристрам обещал никогда более не сражаться ни с одним из двух братьев, и те тоже поклялись всегда относиться к нему дружески.

Король Энгвиш возвратился в Ирландию вместе с Тристрамом и всем объявил о доблести своего рыцаря. Никто не радовался этому так, как Изольда, ибо она любила Тристрама больше всех рыцарей на свете. Вскоре король задал Тристраму вопрос:

— Отчего же, сэр, вы не просите у меня ту награду, которую я вам обещал?

— Теперь время настало, милорд. Я прошу руки вашей дочери. Не для меня самого, но для моего дяди, короля Марка Корнуэльского.

— Ах, Тристрам, я отдал бы все свои владения, только бы вы сами женились на ней!

— Этого не будет. Я не могу изменить своему господину. И потому прошу вас, сир, исполнить то обещание, которое вы мне дали. Позвольте мне отвезти принцессу в Корнуолл.

— Отдаю ее вам. Поступайте, как сочтете нужным. Больше всего я бы желал, чтобы вы сами вступили с ней в брак. Но если вы решите вручить ее королю Марку, пусть будет по-вашему.

Итак, коротко говоря, Изольду Прекрасную снарядили в дальний путь, а сопровождала ее дама Брагвейн. Королева призвала к себе Брагвейн и Гувернейла, спутника Тристрама.

— Возьмите это и берегите, — велела она, передавая им бутыль с какой-то жидкостью янтарного цвета. — Проследите, чтобы король Марк и моя дочь выпили это зелье вместе в брачную ночь. Если они сделают так, то до конца жизни будут крепко любить друг друга.

Слуги взяли напиток и поднялись на борт корабля. Не успели далеко отплыть, как Тристрам и Изольда почувствовали жажду. Они увидели на соседнем столике некий сосуд, и Тристрам взял его, думая, что в нем доброе вино.

— Госпожа Изольда, — сказал он, — нас хотели лишить великого блага. Вот вино, которое наши слуги, Брагвейн и Гувернейл, решили придержать для себя.

Они дружно рассмеялись и выпили за здоровье друг друга, и напиток оказался слаще всего, что они пробовали в жизни. И в тот же миг они полюбили друг друга так крепко, что уже ничто не могло разлучить их сердца. Так решилась судьба Тристрама и Изольды.

Они поплыли дальше и добрались до побережья Корнуолла. По воле случая они высадились возле замка Плёр, что значит замок Плача. Злосчастное то было место. Они подъехали верхом ближе к замку, надеясь на приют, а вместо этого шесть вооруженных рыцарей захватили их в плен. Тристрама и Изольду отвели в темницу в глубоком подвале замка, туда не проникал свет, не доносились звуки голосов. К ним, горюющим о таком повороте судьбы, явились рыцарь и дама.

— Почему с нами так обошлись? — спросил их Тристрам. — Никогда не слыхал, чтобы гостей хватали и бросали в темницу.

— Владелец этого места зовется сэр Брюнор, — ответил рыцарь. — Таков его обычай: если явится сюда рыцарь, то должен вступить с ним в бой, и слабейший лишится головы. И вот еще что: если дама, которую он везет с собой, уступает красотой жене Брюнора, то и даму тоже обезглавят.

— Господи, что за постыдный обычай! Одно лишь утешение: дама, которую я привез с собой, прекраснее любого земного создания. Уж ее-то не обезглавят, это я знаю. Так что передайте сэр Брюнору, что я буду готов вступить с ним в бой, когда бы он того ни пожелал.

На следующее утро Тристрама привели на поле и возвратили ему коня и оружие. Вышел сэр Брюнор, ведя за руку свою жену: ее лицо было закрыто шарфом.

— Сэр Тристрам, — сказал он, — наступил решающий момент. Если ваша дама окажется красивее, разрешаю вам отрубить моей жене голову. Если же прекраснейшей окажется моя, я обезглавлю вашу даму.

— Дурной вы избрали обычай, — сказал ему Тристрам. — Я бы предпочел рисковать собственной головой, чем жизнью дамы.

— Нет, так не будет. Следует сравнить этих дам.

Итак, Тристрам вывел Изольду и мечом повернул ее три раза так, чтобы все могли поглядеть на нее. Затем сэр Брюнор снял шарф с лица своей жены и показал ее всем. Однако едва Брюнор увидел Изольду как понял, что победа достанется ей. Так и вышло: все присутствующие признали, что пальма первенства принадлежит Изольде.