И даже правитель Олимпа

Сам, что перуны стремит ужасной десницей, не станет

Сей колесницы вести. А кто же Юпитера больше?

Крут поначалу подъем; поутру освеженные кони

Всходят едва по нему. Наивысшая точка — на полдне.

Видеть оттуда моря и земли порой самому мне

Боязно, грудь и моя, замирая, от страха трепещет.

Путь — по наклону к концу, и надо уверенно править…

Вспомни, что небо еще, постоянным влекомо вращеньем,

Вышние звезды стремит и движением крутит их быстрым.

Мчусь я навстречу, светил не покорствуя общему ходу;

Наперекор я один выезжаю стремительным кругом.

Вот крылатых меж тем, Пироя, Эоя, Флегона,

Этона также, Солнца коней, пламеносное ржанье

Воздух наполнило. Бьют ногами засов…

Быстро помчались они и, воздух ногами взрывая,

Пересекают, несясь, облака и, на крыльях поднявшись,

Опережают уже рождаемых тучами Эвров (Восточных ветров. —

Примеч. перев.).

Легок, однако, был груз» (Фаэтона) «не могли ощутить его кони

Солнца; была лишена и упряжь обычного веса…

Только почуяла то, понесла четверня, покидая

Вечный накатанный путь, бежит уж не в прежнем порядке.

В страхе он сам. И не знает, куда врученные дернуть

Вожжи и где ему путь. А и знал бы, не мог бы управить!

Тут в лучах огневых впервые согрелись Трионы,

К морю, запретному им, прикоснуться пытаясь напрасно.

Змий, что из всех помещен к морозному полюсу ближе,

Вялый от стужи, дотоль никому не внушавший боязни,

Разгорячась, приобрел от жары небывалую ярость.

Помнят: и ты, Волопас, смущенный, бросился в бегство,

Хоть и медлителен был и своею задержан повозкой!

Только несчастный узрел Фаэтон с небесной вершины

Там, глубоко-глубоко, под ним распростертые земли.

Он побледнел, у него задрожали от страха колени И темнотою глаза от великого света покрылись.

Он уж хотел бы коней никогда не касаться отцовских,

Он уж жалеет, что род свой узнал, что уважена просьба,

Зваться желая скорей хоть Меропсовым сыном…

Как ему быть?…

Оцепенел, не поймет, как быть, вожжей не бросает, —

Но и не в силах коней удержать и имен их не знает.

В трепете видит: по всем небесам рассеяны чуда

Разнообразные; зрит огромных подобья животных.

Место на небе есть, где дугой Скорпион изгибает

Клешни свои, хвостом и кривым двусторонним объятьем

Вширь растянулся и вдаль, через два простираясь созвездья.

Мальчик едва лишь его, от испарины черного яда

Влажного, жалом кривым готового ранить, увидел, —

Похолодел и, без чувств от ужаса, выронил вожжи.

И в удивленье Луна, что мчатся братнины кони

Ниже, чем кони ее; надымят облака, занимаясь.

Полымя землю уже на высотах ее охватило;

Щели, рассевшись, дает и сохнет, лишенная соков,

Почва, седеют луга, с листвою пылают деревья;

Нивы на горе себе доставляют пламени пищу.

Мало беды! Города с крепостями великие гибнут

Вместе с народами их, обращают в пепел пожары

Целые страны. Леса огнем полыхают и горы:

Тавр Киликийский в огне, и Тмол с Афоном, и Эта;

Ныне сухая, дотоль ключами обильная Ида,

Дев приют — Геликон и Гем, еще не Эагров.

Вот двойным уж огнем пылает огромная Этна;

И двухголовый Парнас, и Кинт, и Эрике, и Офрис;