Нужно будет поговорить с Анастасией, записалась бы она на библейские курсы. И где это она, кстати, столько шляется – ведь уже половина двенадцатого. В Люси поднимается раздражение, к двенадцати часам это раздражение переходит в самую настоящую ярость.

Анастасия прибегает в двенадцать двадцать, когда Люси почти уже смирилась, что день пошел псу под хвост. С трудом себя сдерживая, Люси напоминает про обещание вернуться к одиннадцати, после чего Анастасия, и так, видимо, расстроенная какими-то своими делами, начинает плакать. Они помещают жалкие покупки – лепешки, гамбургер с соевым мясом, бобы и кока-колу – в грязный холодильник. Памперсы, это в ванную. У Анастасии совсем нет денег, а счет за коммунальные услуги давно просрочен, к тому же Ральф вырос из своих ботинок… Одним словом, Люси вытаскивает пятьдесят долларов, а затем они рыдают хором.

Слава богу, что машину ведет автоматика, ибо обратную дорогу Люси почти не различает. Из нее никогда не получится социальный работник. У нее отсутствует необходимая для этого ментальность, она не умеет смотреть на окружающее со стороны. Она помогает людям, и эти люди становятся ей родными, а ведь как больно и страшно смотреть, насколько жалкое существование влачат некоторые из них, – и это в наше-то время. Будь эти люди христианами, они имели бы опору и поддержку в своей вере, но как же мало среди них христиан. Преподобный Стронг вырезал газетную заметку, где говорится, что только два процента жителей округа Ориндж ходят в церковь, и повесил ее в церковной канцелярии, на доску объявлений, вроде как вызов. Теперь сколько Люси сидит за своим рабочим столом, столько торчит у нее перед глазами эта заметка, а если учесть еще все остальное, с чем ей приходится сталкиваться, есть от чего впасть в чернейшую меланхолию.

Преподобный Стронг как раз кончает обедать, он сразу понимает, почему Люси опоздала.

– Я так и думал, что это Анастасия. – Смех его звучит немного цинично, а Люси еще не настолько отошла, чтобы находить в этой истории хоть что-нибудь смешное. Они идут в канцелярию и обсуждают церковные дела.

Преподобный Стронг – бывший миссионер, его жена погибла при взрыве бомбы панамских террористов. По убеждению Люси, именно эта трагедия привила священнику – человеку вполне милому во всех прочих отношениях – стойкую неприязнь к бедным. Он изо всех сил скрывает столь не подобающее сану чувство, не дает ему воли, но кое-что прорывается. Например, удивительный, даже шокирующий цинизм, с которым Стронг относится к большинству благотворительных программ. Кроме того, его проповеди зачастую превращаются в путаные, полные каких-то намеков филиппики против лености, амбициозности и политической борьбы. По большей своей части слушатели приходят в полное недоумение, но Люси все понимает – так ей, во всяком случае, кажется. Понятны, в частности, постоянные возвращения преподобного Стронга к притче о талантах. Некоторым людям отпущен всего один талант, и вот, вместо того чтобы работать с тем, что у них есть, они рвутся ограбить человека, у которого десять талантов… Правду говоря, чем больше преподобный распространяется на эту тему, тем сильнее сомневается Люси: а не ошибся ли немного Господь в притче о талантах? Как бы там ни было, Стронг с большим скрипом санкционирует даже самую необходимую благотворительную деятельность в беднейших кварталах.

Последнее время появилась новая отговорка – его, видите ли, очень беспокоят богословские вопросы, поднятые на доктринальных переговорах с католиками, – эти переговоры проходят в Ватикане и тянутся уже целый год. Преподобный Стронг не желает вникать ни в какие практические проблемы общины, ему нужно думать, всю его ментальную энергию поглощает абстрактная теология. Именно это он и рассказывает Люси за припозднившимся обедом.

В конце концов Люси выдвигает несколько предложений по наиболее насущной их проблеме – по сбору пожертвований, и священник рассеянно соглашается. Ну вот, сердито думает Люси, теперь предстоит еще один никчемный, жалкий благотворительный базар… Ведь кому какое дело, что нам не хватает денег на помощь бедным своим собратьям? Как же, ведь они того и не заслуживают! Им же был отпущен всего один талант…

День уходит на то, чтобы помочь Хелен обзвонить местные газеты с объявлением о благотворительном базаре, разнести благотворительные наборы по четырем эль-моденским семьям, ну и поучить немного Лилиан Кейлбахер ведению конторских дел. На этой последней части программы можно отдохнуть и расслабиться. Восемнадцатилетняя Лилиан – дочка Эммы, одной из подруг Люси, с недавнего времени она – внештатный делопроизводитель церкви, то есть зарабатывает деньги более серьезным и трудным путем, чем большинство теперешних молодых людей. Люси приятно в компании этой девушки, особенно после утренней встречи с Анастасией.

– Люси, я просто нажала управляющую клавишу, чтобы вывести список адресов рассылки, а тут все вдруг исчезло.

– У-гу. – Экран монитора упрямо остается чистым, что они ни пробуют. – А ты твердо уверена, что нажала только управляющую клавишу?

– Мне так казалось, но, наверное, я сделала еще что-нибудь. – Лицо Лилиан искажено ужасом, но тут компьютер коротко гудит, чтобы привлечь к себе внимание, после чего на экране появляются яркие разноцветные диаграммы и цифры.

– Ой! – Они громко, облегченно смеются. – Как вы думаете, – спрашивает Лилиан, – это диск испорчен?

– Надеюсь. Иначе объяснение одно – в компьютер вселился злой дух.

– Может, попросить преподобного Стронга, чтобы он как бы вылечил его.

– Конечно. Пускай изгоняет дьявола.

Одним словом – одно удовольствие. Хорошая девушка, говорит себе Люси, когда за Лилиан закрывается дверь, – у нее это высшая похвала.

Канцелярия в полном порядке и заперта, теперь – домой, готовить обед. Люси болтает по телефону со своей подружкой Валери и одновременно режет картошку для запеканки. Сегодня попробуем новый способ, в микроволновке.

Неожиданно заходит Джим. Выглядит он жутко – усталый, неопрятный.

– Надеюсь, ты не собираешься давать урок в таком виде?

– В каком это таком? – обижается Джим.

– Какая у тебя одежда, Джим! Сейчас ты похож на пьянчужку из нижней Санта-Аны.

– У тебя, мама, слишком много предрассудков.

– У меня нет предрассудков. – Словно она какая-нибудь ханжа и затворница. Интересно, сам-то он бывает в нижней Санта-Ане? Просто возмутительно. И ведь ровно ничего не понимает, вон как снисходительно смотрит. Такой взгляд бывает и у Денниса, да и вообще они, Джим и Деннис, бывают иногда похожи до удивления. Почти всегда не вовремя. Люси пренебрежительно фыркает, берет себя в руки и возвращается к прерванной на секунду готовке. – Как бы там ни было, тебе стоило бы следить за своим внешним видом. Преподаватель обязан быть аккуратным.

– Какой я есть, такой у меня и вид.

– Ерунда, ты вполне способен позаботиться о своей внешности. Кроме того, одежда говорит, подает сигналы о том, что ты думаешь о людях, с которыми общаешься, и, конечно же, что ты думаешь о себе самом.