Дверь нам открыла Энджи.

— Я уж думала, что ребята решили сегодня остаться без обеда. Сейчас, знаете ли, уже половина третьего.

— Извините, мисс, — начал Бланден, смущенно комкая в руках детскую феску и талантливо копируя корнуоллский акцент. — Это все из-за Доминика. Он принудил нас пить пиво.

Что ж, после четырех пинт крепкого горького он славно ломал комедию.

— Пришлось прятать от них вот эти игрушки, — жаловался Дом, держа в руках сотовые, словно фокусник карты перед очередным трюком. — Я вообще-то дурак. На фиг мне это нужно? Ношусь с ними весь день как идиот. А парни пользуются моей простотой.

Проникновенная речь сопровождалась шумом вроде того, что время от времени возникает в классной комнате.

Мы расселись за столом в большом зале. Подали вино, однако мне больше пить не хотелось. Хватит на сегодня. Странным образом разговор зашел о Ганнибале. Возможно, я упомянул это имя, но скорее всего Нэш и Симпсон вспомнили великого полководца, чья тактика восхищала их еще в военном училище. Вскоре они уже воспроизводили кровавую битву при Каннах на столе, пользуясь солонками и пивными бутылками.

Ганнибал перешел через Альпы и спустился с гор в районе Италии, нанося поражения римлянам, где бы они ни попадались на его пути. У Канн он ловко заманил легионы в западню. Пожертвовал своим центром, но закрыл путь к отступлению противника конницей.

Помнится, я шел по полю неподалеку от Канн. Рюкзак за плечам и, посох в руке. С помощью историков Тита Ливия и Полибия восстановил некоторые детали сражения. Предназначенный в жертву центр войска Ганнибала составляли обнаженные кельты и наемники испанцы. Ганнибал находился среди них, стараясь навести порядок перед наступлением легионов. В ближнем бою короткие мечи римлян весьма эффективны. Легионеры тысячами вырезали кельтов и иберов. Но речь не шла о беспорядочном бегстве. Войско медленно отступало назад, создавая как бы выемку. Римляне шли вперед по трупам убитых воинов.

И случилось невозможное — огромная армия попала в окружение. Теперь пятидесяти тысячам мужчин и юношей грозила верная смерть. Это произошло не сразу. Отдельные группы римлян еще долго сопротивлялись, погибая, но не покидая поля брани. На следующий день карфагеняне осматривали место сражения. Собирали добычу, добивали раненых. Нашли одного живого нумидийца под мертвым центурионом. Римлянин с поломанными руками в предсмертной агонии откусил нос и уши у своего противника.

Вот такая битва произошла под Каннами.

— Дело в том, — кричал Нэш, размахивая столовой ложкой, которая изображала элитную африканскую конницу, — что Ганнибал действовал спонтанно, принимая смелые решения в ходе боя! Весьма пластичный полководец. В те времена римляне воевали догматично, строго по правилам. Генералы просто муштровали своих подчиненных, вот и все. Отлично, если вы хотите вздрючить некоторое количество варваров. Однако против хорошо обученных воинов, ведомых талантливым полководцем, такие фокусы не проходят.

— Я полагаю, — задумчиво проговорил Симпсон, — сражение продемонстрировало не столько триумф тактики Ганнибала, сколько его стратегии. Ему пришлось заставить римлян сражаться. Если бы они уклонились, то в итоге одержали бы победу. Ганнибал принудил врага сконцентрироваться, собрать все свои силы и отбросить мысль об отступлении. Потом он взял римлян тепленькими в ловушке.

— Тем не менее позднее они победили Ганнибала, — вступил я в разговор. — Другая армия заменила разбитые наголову войска.

— Вопрос в том, почему он после Канн не пошел на Рим?

— Столицу империи окружали надежные стены, а Ганнибал не умел осаждать укрепленные города, — пояснил я.

— Но в Риме некому было сопротивляться. Никто не полез бы на эти стены. Правителям пришлось бы загнать туда девственниц-весталок, — возразил Нэш. — Кстати, откуда тебе известны такие сведения? Я считал тебя простым сборщиком налогов. Да хранит нас Господь!..

Некоторое время я размышлял, сообщить ли им, что все, связанное с Ганнибалом, является сферой моих интересов. Однако в таком случае они начнут расспрашивать, почему я изменил себе и стал мелким чиновником. Нет, мне не хотелось говорить всю правду.

— Многое можно почерпнуть из книг издательства «Пингвин», — сказал я улыбаясь. — Существует очень приличный перевод трудов историка Ливия. Я часто читал в метро, подолгу добираясь до места работы.

— Мне казалось, ты ходишь в офис пешком, — оказал медвежью услугу Доминик.

— Я же не всегда работал в Килберне.

Габби с интересом прислушивался к нашему разговору и наконец промолвил:

— Боги Рима, наверное, были более могущественны. Хорошо, когда боги на твоей стороне.

— А кто твой бог? — спросил я.

— Я всегда испытывал слабость к Кетцалькоатлю. Пернатому Змею.

— Выходит, ты любишь кровь?

— Знаете, Змей считался довольно добрым, что у ацтеков большая редкость. Он требовал кровавых жертв всего раз в году. В другие дни оставался паинькой. Вовсе не хотел снимать с кого-то кожу живьем и варить головы на медленном огне. Совершенно не похож на Молоха, которого так почитал ваш друг Ганнибал.

— Ну и что, — протестовал Нэш, — я сам люблю съесть немного жареной крови для аппетита.

Габби повернулся ко мне:

— В книгах издательства «Пингвин» есть что-нибудь о Молохе?

— Только в сносках, — ответил я. — Карфагеняне укладывали детей, по большей части младенцев, на руки статуи Молоха, откуда они соскальзывали прямо в горящую топку. Люди танцевали под флейты и били в бубны, чтобы заглушить детские крики.

Прибыл обед. Он выгодно отличался от вчерашнего. Вкусный суп со свежим хлебом и ломтиками отличного английского сыра. Я от души набивал брюхо.

Хотелось продолжить разговор о Ганнибале. Давно я о нем не вспоминал. Меня интересовало мнение военных на этот счет. Замечания Симпсона казались более компетентными, и он тщательно обдумывал каждую фразу. Не пойму Бландена, который говорил, что Луи крайне вспыльчивый, эмоциональный человек. Даже Нэш, пока речь шла о древней истории, вполне меня устраивал.

— Вам нравится хлеб? — спросила Суфи.

Я ощутил ее свежее легкое дыхание на своей щеке.

Она застала меня врасплох с набитым ртом. Прожевал пищу, утерся салфеткой и ответил вопросом на вопрос:

— Вы сами его пекли?

— Сама.

— Тогда нравится.

— Неправильно. Он должен нравиться вам, потому что хорош на вкус.

— Хлеб приятен на вкус, потому что вы пекли его.

Суфи понизила голос:

— Дома я часто наблюдала за соседкой, которая делала хлеб. Она говорила, что такое занятие полезно для рук. У нее была очень мягкая кожа.