завязан веревочкой. Одет в старую форму. Всегда ее таскал, сколько помню. И где тут теневой воротила? Хитрожопый, клять тебя в…

— Я, Василий Михайлович, скорее с просьбой. На парней моих не смотрите за окном. К вам претензий у меня пока нет.

— Пока нет — звучит обнадеживающе, — хмыкнул Лысый.

— Я скорее по поводу Николая к Вам пришел. Есть ощущение, что натворил он дел. По крайней мере, пока все указывает на это.

Лысый напрягся и изменил немного позу. Глаза блеснули беспокойством.

— Куда еще вляпался этот кретин? Рассказывай, — в голосе зазвучали стальные нотки.

— Пока у меня есть несколько свидетельских показаний, но улики все косвенные. Обвинить не могу ни в чем, кроме дурных намерений, которым были свидетели. Но вот возможные последствия дурных намерений, пожалуй, являются фактом.

— Подробнее, Егор. И погоди, — Лысенко посмотрел в сторону и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, словно успокаиваясь, — спасибо, что ко мне сначала пришел. Благодарен. Теперь продолжай.

— Довольно кратко могу рассказать суть. Была компания недавно пришедших людей. Они искали способы скупки патронов и, по всей видимости, их навели на Николая. Тот любит крутиться около противозаконных дел, сами знаете. А в компании была девушка по имени Маша Фролова.

— Была?

— Была. Месяца три назад он пытался ее силой затащить в интимные отношения, причем прилюдно, но его осадили. Он ей угрожал, также прилюдно. Два дня назад Фролову нашли жестоко убитой за стеной.

— А он тут при чем? Чего ты несешь?

— Осадил его один человек из той группы. Унизил физически и заставил извиняться. Ему Николай также угрожал расправой, причем убийством. Вчера и этого человека нашли жестоко убитым уже внутри Поселения. Есть возможность, что Николай обещал ему достать патроны, заманил ночью в укромное место и зарезал со своими дружками.

— Он на такое не способен. Он пацан еще совсем, дегенерат несмышленый.

— Все взрослеют когда-нибудь, и не все выбирают правильный для этого путь, Василий Михайлович.

Лысенко молчал, обдумывая. Его лицо из благодушного Винни Пуха превратилось в лицо истеричного психопата, подергивалось, гримасничало. Больная тема видать для мужика, его сынок.

— Я собственно хотел с вами поговорить вот на счет чего. Мог бы и без вас его допросить. Мог бы, и арестовать, и сделать допрос с пристрастием в своей камере. Или Артура Степановича к допросу привлечь. Но, помня ваше с отцом прошлое, из уважения, хочу сначала спросить у вас. Ну, может вы мне, что честно расскажете? Про патроны калибра 7,62, оружие. С кем и на что обменивали. Я бы не предпринимал самостоятельно ненужных и излишне жестоких шагов. Ведь тут даже не изгнанием попахивает. Убийства как-никак.

— Егор, да ты умен, — вдруг расхохотался Лысый, — я сначала запаниковал.

— Так есть из-за чего паниковать? Что с патронами? Есть у него возможность их продавать?

— Хочешь подтянуть Кольке мокруху, чтобы узнать, мог ли он биндюжить от меня оружием и патронами незаконными? А потом под страхом его изгнания или смерти, меня прижать этой фигней?

— Биндюжить — не знаю такого слова.

— А и знать ничего не надо. Возить товар это значит. Он не торгаш, ничего он не меняет. Это слово тебе даю. Никто с ним не будет иметь дело. С такими вопросами ко мне приходят, через моих людей. И, сразу тебе скажу, патронами я не занимаюсь. К охотникам иди. Они промышляют этим, даже разведчики могут. Если мне патроны понадобятся, я у Артура попрошу, и он мне даст. Мое оружие законное и вон на стойке стоит. А то, что к девушке приставал, за то от меня огребет, запрещал ему насильничать с женщинами. Не те времена. Я никогда не одобрял этого.

— Так я поговорю с ним на счет девушки?

— Ты шериф Поселения, у тебя закон. Кто я такой, чтобы мешать тебе осуществлять правосудие и вести следствие?

— Отец.

— Вот ты, Егор! Нашел слова…

Лысенко встал из кресла. И постоял над Шерифом, нависая грозовой тучей. Потом снова сел и потер лицо руками.

— Допроси его. Но так, чтобы без последствий. Прошу тебя. Патронов у него не могло быть, если те люди действительно патроны скупали. Я узнаю для тебя, кто это мог быть. Честь свою даю, что это из охотников. Не особо проверяют, кого туда берут. Лишь бы стрелять умели и гражданство получили. На что они могли менять? Что у них было?

— Вещи старые, — расплывчато сказал Шериф, — необычные вещи.

— Ясно. А по поводу девчонки. Тут одно могу сказать тебе, Колька — ссыкло. Не будет он на мокрое идти ради мести. Не он это. Но допроси его, припугни, чтобы все рассказал. И, Егор, без последствий, ладно? Здесь прошу тебя. Благодарен, что сначала ко мне пришел.

— Если не он виновен, то, какие последствия?

Шериф встал и направился к тулупу. Постоял немного, держа его за рукав, потом вернулся и взял оладь из тарелки и откусил. Пожевав, удивленно присвистнул:

— Сладкие! Из чего их жена ваша делает?

— Поля? Да бог его знает. Может из муки и сахар достала где. На черном рынке чего только не бродит.

— Веселый вы человек, Василий Михайлович. Спасибо за угощение. Николая найду и допрошу. Если сознается в чем — вам сначала сообщу. Если нет, может умнее станет.

— Спасибо, Егор. Заходи в любое время. Возьми по булочке для своих ребят, пусть побалуются.

— Нет, спасибо, им фигуру беречь надо. Но, правда, вкусно. Полине спасибо и привет. Тяжело ей на складе работается, видать.

Получилось не так, как хотел. Но, получилось. Старый за сына себе горло перегрызет. Боится за него. Да и чего тут странного. За что его прижимать? За сигареты, выпивку и сахар? Если бы торговал оружием и патронами по-другому бы себя вел. За Кольку задергался. Все бы выложил, чтобы с него снять подозрения. А он уверен, что патронов у сыночка не может быть. Так что получается? Ложный след? Сначала все равно переговорю с отпрыском, вдруг и, правда, повзрослел и начал самостоятельную жизнь, не считаясь с папашкой. Где его искать?

— Эй, помощники! Ну-ка, подтянитесь ко мне. Где можно сейчас найти Николая Лысенко?

— Он как обычно в одной из комнат в «БарДаке» торчит. Штаб там, у Дракона, — хихикнула Элла.

— Турачо-ок он, — прыснул смехом Рейма, — все ршут над ним, а он не-е врупается, что выгляти-ит тупо.

— Отставить смех! Что за радость? Сейчас, в эти времена, это не востребованная эмоция. Развесились, — шикнул на них Шериф, — если находим там, скручиваем, тащим к нам за решетку и пытаем с пристрастием. Приготовьте