выкладывать свои доводы против косачевского проекта.

— Денег Косачеву дать можно, — сказал он. — Но есть ли в этом целесообразность, Павел Михайлович? Вложим капитал, а потом окажется, что на фоне новых, строящихся заводов косачевский цех — всего лишь кустарное, нерентабельное предприятие. Что будем делать? Ставить его на простой? Это несерьезно, товарищ Косачев, — резко обернулся экономист к Косачеву, как бы подчеркивая, что возражал не министру, а директору завода.

— Вы забыли, какой у нас цех, — возразил Косачев. — Если его расширить и пустить в ход, как мы предполагаем, то не всякий новый завод сможет потягаться с нашим цехом. Вы же сами, товарищ Бирюков, когда-то работали на нашем заводе и хорошо знаете.

— Довольно спорить, товарищи, — остановил перепалку министр. — Я настаиваю на тех предложениях, о которых сказал. Внесем их в ЦК и в правительство и будем ждать решения.

На этом совещание у министра закончилось. В полночь Косачеву позвонил Бирюков.

— Как настроение, Сергей Тарасович? — спросил он дружеским тоном.

— Превосходное, — бодро ответил Косачев.

— Не рано ли торжествуете? Подождем, что скажут в ЦК. Но я, собственно, звоню по другому поводу. Хотел посоветовать: просите денег побольше, все равно срежут наполовину, вы же знаете.

— Спасибо за совет. Как-нибудь сам соображу.

— Извините, я по-дружески. Общее же дело. До свидания.

— Будьте здоровы! — Косачев положил трубку, подумал: «Чего он добивается? Хочет, чтобы я напугал Министерство финансов своим запросом и нарвался на отказ? Мне же ни копейки лишней не надо».

Косачев вспомнил, что Бирюков и раньше всегда был против финансирования экспериментальных работ на заводе, признавал бесперспективность этого дела и теперь боялся, что признание и утверждение косачевских предложений может серьезно подорвать авторитет экономиста.

«Вот человек, — подумал Косачев. — О чем заботится в такой момент? Да шут с ним, с его авторитетом».

Вскоре состоялось совещание в ЦК. Еще до начала, проходя в зал, Косачев неожиданно встретился со своим старым знакомым — инженером Иваном Николаевичем Прониным, в прошлом известным специалистом-прокатчиком.

«Где он теперь? — подумал Косачев. — Кажется, после юга был переведен во Внешторг? Неужели все еще там?»

Косачев живо вспомнил те годы, когда у них на заводе только налаживалась горячая прокатка труб, и Пронин, тогда еще молодой, приехал к нему на работу. Они близко сошлись тогда, Косачев высоко ценил Пронина, как отличного специалиста, хорошего товарища. После, когда Пронин работал в других местах, Косачеву не раз доводилось встречаться с ним, и хотя эти встречи были короткими и не всегда носили деловой характер, Косачев все больше проникался уважением к Пронину, как к человеку умному и дальновидному.

Косачев и Пронин пошли навстречу друг другу, пожали руки.

— Здравствуйте, Иван Николаевич. Какими судьбами?

— Гора с горой не сходятся, а люди, знаете, вот так. Очень рад вас видеть, Сергей Тарасович.

«Вот чудеса, — думал Косачев. — Никак не ждал встретить Пронина на этом совещании. Зачем он здесь и в каком качестве? А впрочем, прекрасный случай. Поговорить бы с ним, перетащить на завод. Отличный организатор. Знает трубопрокатное дело, работал у нас, знаком с людьми, с обстановкой — словом, свой человек, лучше не придумаешь. Но согласится ли?»

Ровно в десять часов в зале появился ответственный работник ЦК Алексей Степанович Коломенский, министр Павел Михайлович и другие товарищи.

Коломенский обратился к собравшимся:

— Центральный Комитет внимательно рассмотрел предложения министерства и в основе одобряет ваши встречные планы по дополнительному увеличению производства труб, и особенно — крупнокалиберных.

Косачев вдруг почувствовал, как сильно забилась кровь в висках, незаметно стиснул голову руками, ждал, когда схлынет боль, с иронией подумал о себе:

«Уймись, уймись, старый дурень. Все идет как надо. Наилучшим образом. Будем делать двухшовную трубу. Будем!»

Коломенский не произносил длинной речи, а просто, глядя в зал, обращался персонально к каждому директору завода, чьи предложения принимались, и спрашивал:

— Все взвесили, товарищ Миронов? Реальный план.

— А ваши предложения, товарищ Грибанов, обсуждались в коллективе? Партийная организация поддерживает?

Когда дело дошло до Косачева, Коломенский улыбнулся и дружеским тоном сказал:

— У вас, кажется, особый случай, Сергей Тарасович? Двухшовная труба? Интересное дело, желаем успеха.

Коломенский повернулся лицом к министру, потом к Косачеву.

— Принимаем решение: поручить вашему заводу срочно приступить к освоению производства двухшовных труб большого диаметра. Все иные работы передадим другому предприятию. Так, Павел Михайлович?

— Министерство согласно, — ответил министр.

— Как вы считаете, товарищ Косачев, когда можно практически начинать?

Косачев лукаво прищурился.

— А мы уже начали.

— Это не считается, — мягко перебил Коломенский. — Беритесь за дело по-настоящему. Быстрее переходите от экспериментов к настоящему делу, с широким размахом.

— Какой обусловим срок выпуска первых промышленных труб? — спросил Косачев.

— А как по-вашему? Только абсолютно реально, без хвастовства.

— Нам хватит двенадцати месяцев.

— Что нужно заводу? Какая помощь?

— У нас есть все, товарищ Коломенский. Дело за нами. А просьбы изложены в нашей записке.

— Хорошо. Будем действовать сообща. Пришлем на завод уполномоченного ЦК. О всех нуждах докладывайте лично мне.

— Можно обратиться с одной просьбой? — спросил Косачев, вспомнив важную мысль, которая возникла у него в начале совещания.

— Слушаю вас.

— Прошу в качестве уполномоченного послать к нам товарища Пронина. Мы с Иваном Николаевичем встречались по работе, он, в сущности, хорошо знает наш завод.

— А что скажет сам Иван Николаевич? — обратился Коломенский к Пронину. — Согласен?

Пронин пожал плечами:

— Если назначат, сочту за честь решать такую задачу вместе с Сергеем Тарасовичем.

— Хорошо, мы рассмотрим эту просьбу. В добрый путь, товарищи, — сказал, обращаясь ко всем, Коломенский, прекращая разговор, и вышел из-за стола.

Пока участники совещания расходились, министр отвел Косачева в сторону, дружески пожал руку:

— Поздравляю, Сергей Тарасович. Не ожидал такого поворота? Теперь держись.

— Поддержите меня в одном деле, Павел Михайлович, — перебил министра Косачев. — Я насчет Пронина. Мне он вот так нужен!

Павел Михайлович хитровато засмеялся:

— Знаешь, кого выбирать! Пронин отличный работник, с годами до твоего ранга дотянется. По-моему, вопрос о его назначении решен. Видел, как реагировал Коломенский?

— Ну все-таки в случае чего. А вдруг начнет отказываться?

— Обещаю полную поддержку, — твердо сказал министр. — Смотри, не сломай себе шею. Поднял знамя, так неси, не споткнись. — Он ободряюще оглядел Косачева с ног до головы.

— Не пойму я тебя, Павел Михайлович, — сказал Косачев. — Ты за меня или против?

— Боюсь я, Косачев, — засмеялся министр. — Сам шлепнешься и меня подведешь. Да ладно уж, ты любишь рисковать, а я на таких полагаюсь. Не смею удерживать более, возвращайся на завод, берись за дело.

Они простились, довольные друг другом.

Как ни хотелось Косачеву еще раз повидаться с дочерью и внуком, ему не удалось выкроить ни минуты. Попрощавшись с Тамарой по