Пока я корпел над ухой, госпожа Смольянина уже велела накрыть стол, не забыв и об альтернативе моему блюду. Не верит в мой кулинарный талант Заряна Святославна. Зря.

От позднего обеда и восторгов хозяйки по поводу приготовленного мной рыбного супа нас отвлек нежданный гость из Особой канцелярии. Честно говоря, когда я обсуждал с князем возможность установки в доме телефона и получил туманное обещание «подумать», я совершенно не ожидал, что вопрос будет решен положительно и столь быстро.

Вот знал ведь, что в конце-концов, что-то подобное произойдет… Но почему именно сейчас? Неужто, так трудно было хоть годик подождать? Впрочем, глупый вопрос, судьба, это такая стерва, что при ее участии, надеяться на лучшее можно только в гробу. Эх. И дернул же меня черт отправиться в театр. Сидел бы себе дома, с книжкой, сигаретой и бокалом порто, к которому меня так неожиданно пристрастил профессор, и в ус бы не дул. А теперь… Ну вот что мешало этому придурку в аксельбантах, что сидит в ложе напротив, прийти в театр завтра? Но нет, не с моим везением. Блин, надо было еще тогда, у «Летцбурга» под мостовую его закатать вместе со всей гоп-компанией, сейчас бы и проблем не было. Ладно, если бы да кабы, это не наш вариант. Попробуем найти плюсы в нашей нечаянной встрече… А их немного. Первый плюс, это то, что ныне офицерик в одиночестве, а значит очередной махаловки в стиле «пятеро против одного», не будет, а будет хольмганг. Точно будет. Вон как доблестный воин побагровел, меня увидев. Не хватит у него выдержки, дружков кликнуть, да всей компанией на меня навалиться. Вот ей-ей, как только занавес опустят, он тут же завалится в ложу профессора, любезно мне предоставленную на сегодняшний вечер, что бы вызвать меня в круг. Второй плюс в том, что по правилам, да-да, не зря же я почти все свободное время провожу в библиотеке, успел с местным дуэльным кодексом ознакомиться… так вот, по правилам, выбор оружия будет за мной, как за вызываемой стороной. А значит, всякие неожиданности и неприятности с этого направления, для меня исключены, а вот для моего противника, только начинаются. Хе. Ну в самом деле, не буду же я с ним рубиться на саблях, всего-то после месяца с небольшим занятий? Я ж не самоубийца. Что бы там Тихомир не говорил по поводу моего растущего не по дням, а по часам умения, как бы не хвалил своего великовозрастного ученика за скорость и реакцию, но то, что даже самому среднему бойцу, я пока, что называется: «на один зуб», сие есть факт непреложный, хоть и печальный. А значит, никаких сабель, шпаг и мечей. Правда, к моему удивлению, огнестрельное оружие использовать в хольмганге не дозволено, но это единственный, встреченный мною в кодексе запрет подобного рода. В остальном, хоть на катапультах перестрелы устраивай. Вот так-то. О! Легок на помине.

За моей спиной скрипнула входная дверь, и я почувствовал легкий сквозняк, принесший с собой тяжелый дух перегара. Похоже, мой будущий противник уже серьезно набрался. Ну ничему люди не учатся!

— Ты… Вы… Име-ик-ю… — Сипло произнес голос. Я медленно обернулся, затылком чуя устремившиеся в ложу профессора, взоры немногочисленных зрителей, не пожелавших покинуть зал, в антракте. А передо мной оказался покачивающийся, словно былинка на ветру, лейтенант, уже один раз летавший под моим чутким руководством, и теперь рискующий повторить сей в вышей степени экзистенциальный опыт… да, изначально у меня не было такой цели, но кто ж знал, что от него так несет?! Это ж сколько надо было выжрать, и в какой помойке, что бы получить такую оригинальную смесь ароматов, а?

— Любезнейший, подите прочь, от вас воняет. — Буду я еще ждать, пока это чудо проспиртованное сможет выговорить свое имя. А зрители-то как заинтересовались… Дьявол. И черт с ним, испортил мне вечер, урод, пусть пеняет на себя.

— Да вы… ты…!!! Я ж тебя-ик… — Еще пуще побагровело это недоразумение и вдруг выдало тираду, почти трезвым тоном. — Господин как-вас-там, я, Государева Плесковского полка десятник, боярин Голова. У, должно быть памятного вам ресторана, вы оскорбили меня и моих друзей. К сожалению, они вынуждены были покинуть столицу, получив предписание по новому месту службы на южной границе, а посему не могут присутствовать здесь сейчас, дабы пообщаться с вами. Но, думаю, они будут безмерно рады узнать о нашей встрече. Имею честь вызвать вас в круг.

— Виталий Родионович Старицкий, заштатный письмоводитель Государевой Особой канцелярии. Жду ваших поручников через три дня, поутру в доме Смольяниных. А сейчас, выйдите вон. Вы мешаете мне смотреть спектакль. — Я демонстративно приложил к носу платок и повернулся лицом к сцене, где уже разворачивалось второе действо. Охреневший десятник еще пару секунд посопел за моей спиной, а затем, выматерившись, вывалился из ложи. М-да. Кажется, сегодня о хольмганге будет трещать весь Хольмгард. Чтоб он провалился, этот чертов десятник!

— Ну, Виталий Родионович, такого я от вас не ожидал. Нет, никак не ожидал! — В очередной раз покачал головой князь, приехавший к Смольяниным, буквально через полчаса, после того как я вернулся из театра, и теперь расхаживающий по моей гостиной с каким-то удивленно-злым видом. Ментал вокруг Телепнева бурлил, а цвета, в которые окрашивались его тонкие оболочки, наводили на мысли о суициде. — Как вас только угораздило попасть в такой переплет, а? Хотя… именно с вами, по-моему, может происходить и не такое.

Кажется «сиятельство» начал успокаиваться. Вон и бордово-черные оттенки оболочек сменяются куда более светлыми и ровными цветами. Не ангельское сияние, конечно, но и в дрожь от него не бросает, уже хорошо.

— Ладно, Виталий Родионович. Сделанного не воротишь… — Вздохнул князь, присаживаясь на диван. Тут же нарисовавшаяся рядом Лада, поставила перед ним небольшой поднос с небольшим чайником, окруженным различными молочниками, сахарницами и конфетницами. Телепнев с подозрением окинул взглядом угощение, и недоуменно хмыкнул. Да уж, о том, что глава Особой канцелярии обожает кофе, по-моему знает вся столица, а тут такой облом!

— Уж извините, Владимир Стоянович, но в этом доме, после десяти вечера о кофии даже я не смею заикнуться. — Развожу руками. А что делать, если Лада действительно, втихую проводит такую политику. Сам видел, как она, в своей заботе о здоровье моей бренной тушки, не прошедшей пока курс здешней медицины, ровно в десять вечера вылила в канализацию недопитый и забытый мною в кабинете, кофе.

— Что ж, может оно и к лучшему. Супруга моя тоже с сей пагубной привычкой борется, по мере сил. Да только все без толку. — Телепнев нехотя пригубил чай и, отставив чашку подальше, вернулся к теме хольмганга. — Виталий Родионович, хоть поделитесь, с кем биться собрались, а то по городу столько слухов бродит, и все разные. Чему верить и не знаешь.

Ага, как же! Наверняка, ведь к утреннему приезду в присутствие, князя уже будет ждать на столе обстоятельный доклад: кто с кем, где, когда и как. Да только будет это завтра, а знать ему хочется уже сейчас.

— С десятником Плесковского полка, боярином Головой.

— Так-так-так. — Князь нахмурился. — Может, Государева Плесковского полка?