Действие чеховской комедии начинается с приезда Раневской в свое имение на рассвете майского дня, когда зацвели вишневые деревья. Имение было заложено в банке, чтобы оплатить парижскую жизнь Раневской. Своевременно заплатить проценты по банковскому долгу не удалось. Это очень важное обстоятельство: Любовь Андреевна промоталась в пух и прах, у нее нет средств даже на то, чтобы выплатить проценты по взятому в банке займу, не говоря уже об уплате всего долга полностью. Гаев с детской наивностью предлагает ей прибегнуть к новому займу: «…кажется, вот можно будет устроить заем под векселя, чтобы заплатить проценты в банк»[217]. Но это не решит проблему. Даже если Раневская чудом найдет деньги для уплаты процентов, то эта выплата будет лишь кратковременной отсрочкой: у нее нет и не может быть средств для погашения всего долга. Имение, славное своим роскошным вишневым садом, о котором упоминается даже в Энциклопедическом словаре, будет продано банком за долги, и торги назначены на 22 августа. Таким образом, у Раневской есть лишь три месяца, чтобы переломить ситуацию и спастись от окончательного разорения. Что же за этим стоит? Если имение с барским домом и вишневым садом будет продано, то Раневская, Аня, Варя и Гаев просто-напросто лишатся крыши над головой: им будет не только не на что, но и негде жить. Помимо господ последнего пристанища лишатся старый лакей Фирс, горничная Дуняша, гувернантка Шарлотта Ивановна, конторщик Епиходов и доживающие свой век слуги, обитающие в барском доме ещё с дореформенных времён. Об их существовании мы узнаём из реплики Вари. «В старой людской, как тебе известно, живут одни старые слуги: Ефимьюшка, Поля, Евстигней, ну и Карп»[218]. Эти бывшие барские дворовые, весь свой век прожившие «при господах» и ещё в достославные дореформенные времена вручившие им самих себя, ныне считают себя вправе попрекать Варю за скудость своего рациона. «Только вот, слышу, распустили слух, будто я велела кормить их одним только горохом. От скупости, видишь ли…»[219]

Но даже реальная угроза трагической перспективы бесповоротного разорения и неотвратимой нищеты не заставляет ни Раневскую, ни Гаева трезво взглянуть в глаза реальности. Чехов назвал свою пьесу комедией. Персонажи постоянно говорят о грозящей катастрофе, но в течение всего сценического действия не делают ничего, чтобы переломить безнадёжную ситуацию. Самое смешное, что из этой ситуации есть реальный выход, основанный на понимании новой экономической реальности. Купец Ермолай Алексеевич Лопахин, сын мужика, который ещё в дореформенное время был крепостным у деда и отца Раневской и Гаева, предлагает прямым потомкам господ своего отца и деда: «Вот мой проект. Прошу внимания! Ваше имение находится только в двадцати верстах от города, возле прошла железная дорога, и если вишневый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать потом в аренду под дачи, то вы будете иметь самое малое двадцать пять тысяч в год дохода»[220]. Лопахинский проект основан на тонком и точном понимании новых российских экономических реалий. Тщательная проработка Лопахиным не только основной идеи, но мельчайших деталей и частностей предлагаемого проекта, который учитывает и близость города, и наличие недавно сооружённой железной дороги, и возросшую в результате этого арендную плату за землю под предполагаемые дачи — всё убеждает в том, что этот сын и внук крепостного стал богачом неспроста. И если раньше русская классическая литература лишь обличала приобретателя, то Чехов был первым, кто понял, что за богатством приобретателя стоит талант предпринимателя, реализовавшийся в успешной коммерческой деятельности. Лопахин — это первый художественно убедительный образ предпринимателя в отечественной литературе. В этом его принципиальное отличие от Штольца из романа Гончарова «Обломов».

Ещё в начале мая 1889 года сам Чехов в письме Суворину о литературных персонажах этого классического романа выразился очень резко: «Эпохи они не характеризуют и нового ничего не дают. Штольц не внушает мне никакого доверия. Автор говорит, что это великолепный малый, а я не верю. Это продувная бестия, думающая о себе очень хорошо и собою довольная. Наполовину он сочинен, на три четверти ходулен»[221]. Если автор «Обломова» лишь декларирует растущее как на дрожжах богатство Штольца, то автор «Вишневого сада» показывает сам механизм быстрого обогащения Лопахина. В хронотопе «Вишневого сада», в художественно освоенном Чеховым времени-пространстве комедии, Лопахин предстаёт перед нами в той масштабной предпринимательской деятельности, которой он с успехом занимается. Лопахин — это человек, который сам себя сделал. Его богатство — это закономерный итог ежедневных энергичных усилий и работы на износ: он встает «в пятом часу утра» и трудится «с утра до вечера»[222]. К такой работе не приспособлены ни Гаев, ни Раневская. Более того, они даже не в состоянии вникнуть в суть предложенного им выхода и принципиально не желают воспринимать реальную картину мира, живущего по новым экономическим законам. И если вчерашняя парижанка Раневская не может сразу понять существо дела, то Гаев безапелляционно заявляет: «Извините, какая чепуха!»[223] И когда Лопахин вновь терпеливо пытается растолковать ему смысл своего проекта, Гаев возмущённо повторяет: «Какая чепуха!»[224] Лопахин уезжает по своим делам на три недели. Казалось бы, три недели — это достаточный срок, чтобы всё обдумать и принять решение. Однако Раневская и Гаев продолжают надеяться на чудо и отказываются от реализации проекта. С детской непосредственностью Гаев перечисляет возможные способы решения проблемы.