– Знаешь, папа, – заметил Франсуа, – я боюсь, что поступаю дурно, я действительно не люблю его, а между тем мне его жаль. Морис мне внушает сострадание, но мне неприятно видеть его.

– Между тем ты бываешь у него все чаще и чаще, дружок мой, – сказал де Нансе.

– Потому что я люблю его все меньше и меньше, – признался Франсуа, – и, желая наказать себя за это дурное чувство, делаю для него больше того, что делал бы, если бы его любил.

– В тебе говорит сострадание, а это высокое, хорошее чувство, мое дитя, ведь, если бы тобой руководила дружба, ты не делал бы доброго дела. Будь же спокоен и, когда он приедет к нам, позволяй ему думать, что ты его друг. Господь наградит тебя за это великое добро.

– Правда-правда, – подтвердила Христина. – Потому что, знаете ли, трудно показывать людям, что их любишь, когда ничего к ним не чувствуешь.

В эту минуту появился Паоло и помешал им продолжить разговор. Франсуа, однако, снова затронул эту тему, когда собирался ложиться спать. Он много и долго советовался с отцом относительно Мориса, и благодаря этому разговору душа мальчика совершенно успокоилась и он почувствовал еще большую нежность к Христине и отцу. С Морисом же решил обращаться более по-дружески, чем прежде.

На следующий день в Нансе приехал Морис. Он был очень бледен, его лицо осунулось, глаза покраснели и опухли, и он дышал с трудом. Печально расстался он с родителями, хотя его мать обещала вернуться, едва здоровье дедушки немного улучшится.

Франсуа и Христина выбежали ему навстречу и ласково поздоровались с ним. Он улыбнулся им, и его лицо немного просветлело. Чтобы поскорее подойти к ним, он ускорил шаги, зацепился одной ногой за другую и упал на землю. В его груди лопнула жила, и изо рта красным потоком хлынула кровь. Франсуа и Христина бросились к Морису, подняли его. Они страшно испугались, но скрыли это от больного, боясь встревожить его.

– Сбегай за папой, – сказал Франсуа на ухо Христине, и она улетела как стрела.

– Скорее, скорее, отец! – закричала девочка, вбегая в кабинет де Нансе. – У Мориса идет горлом кровь, Франсуа поддерживает его.

– Где же они? – вставая спросил де Нансе.

– В передней!

– Скорее позови Изабеллу и попроси ее принести все, что надо, – распорядился де Нансе, а сам быстро пошел к больному.

Выслушав рассказ Христины, Изабелла схватила склянку с лекарством, налила ложку целебного средства в стакан с водой и побежала к Морису. Она заставила мальчика выпить половину приготовленной смеси, а через несколько мгновений и вторую часть лекарства.

Кровотечение сразу ослабело и скоро совсем прекратилось. Несмотря на возражения Мориса, Изабелла уговорила его лечь в постель. Но он так печалился и горевал о том, что не может побыть с Франсуа и Христиной, что де Нансе обещал привести их к нему, взяв с больного слово говорить как можно меньше. Морис с радостью согласился на это. Вскоре де Нансе вернулся с обоими детьми.

– Друзья мои, Христина и Франсуа, – слабым голосом и задыхаясь начал Морис. – Я болен, очень болен, я чувствую это. Я был несчастен и просил Господа послать мне смерть.

– О, Морис, что ты говоришь! – воскликнул Франсуа. – Ты больше не любишь нас, если хочешь расстаться с нами?

– Нет, нет, – ответил больной, – я несчастлив именно потому, что горячо вас люблю. Я хочу постоянно быть с вами, а между тем мне слишком редко приходится видеть вас. Я хотел бы жить подле мамы и папы, а они уехали. Мне хотелось бы, чтобы мой брат любил меня, между тем Адольф совершенно равнодушен ко мне. Ах, если бы вы были мне братом и сестрой, Франсуа и Христина! Вы такие добрые, такие ласковые. Но вы мне чужие. Я хотел бы, чтобы вы меня любили… Чтобы вы любили только меня, а это тоже невозможно.

– Довольно, довольно, Морис, – вмешался в разговор де Нансе, – ты слишком много говоришь. Если ты не перестанешь, я скажу твоим друзьям, чтобы они ушли.

– Хорошо, хорошо, я не произнесу больше ни слова, – согласился бедный Морис.

Франсуа и Христина уселись подле его кровати и постарались развлечь его, болтая с де Нансе. Они говорили о своих планах на зиму и на будущее лето и в своих планах непременно упоминали имя Мориса, думая этим доставить ему удовольствие. Но он только грустно улыбался. Наконец слезы, которые больной мальчик с трудом сдерживал, покатились по его щекам.

– Ты плачешь, Морис? – встревожился Франсуа. – Что с тобой? Что-то болит?

– Ничего, – прошептал Морис, – я только очень, очень слаб. Плачу же я потому, что, когда придет весна, меня уже не будет с вами.

– Почему? – ласково спросил его де Нансе. – Если тебе у нас хорошо, если твое здоровье будет поправляться у меня в доме, поверь мне, мой бедный мальчик, я ни за что не отошлю тебя отсюда.

– Нет, нет, я говорю не об этом, – ответил больной. – Я думаю, что жить мне осталось недолго.

– Морис, не думай о таких печальных вещах, – сказал Франсуа.

– Добрые мои, – проговорил Морис. – Меня убивает равнодушие моего брата, отъезд мамы и папы, с которыми я думал никогда не разлучаться, страх умереть без них… Не получив их последнего благословения, не обняв их. Я уже давно чувствую, что умираю, только я скрывал это от моих родителей. Мне грустно без них, но я не хотел удерживать их подле себя, так как знал, что им необходимо уехать. Вместе с тем я рад умереть среди вас, зная, что вы поможете мне в последнюю минуту. Все вы такие добрые, благочестивые… Будьте добры, – обратился он к де Нансе, – пожалейте меня: мне хотелось бы причаститься в первый раз. Научите меня. Что нужно для этого?

– Мой бедный мальчик, – ответил растроганный де Нансе, – прежде всего нужно смириться перед волей Божией, жить, если Господь того захочет, и не бояться смерти. Нужно лечиться, исполняя все докторские предписания, поверять Богу печали, которые он посылает, и просить его дать тебе мужество и терпение. О первом причастии мы поговорим завтра. Теперь лежи спокойно до приезда доктора, за которым я уже послал. С тобой посидит Изабелла или Батильда. Будь спокоен, мой дружок, и предай себя в руки Господа – нашего всеобщего Отца, друга и утешителя, – и де Нансе ласково пожал ему руку.

– Благодарю вас, – прошептал больной, – вы уже утешили меня.

Де Нансе ушел, позвав с собой Франсуа и Христину, дети горько плакали и на прощанье послали Морису воздушные поцелуи. Больной ответил им улыбкой.

– Как ты думаешь, папа, он очень болен? – тревожно спросил Франсуа.

– Не знаю, дружочек, – ответил его отец, – очень может быть, он действительно близок к концу, он сильно изменился и страшно ослабел за последнее время. Сегодня у него странное лицо. Мне кажется, отъезд родителей глубоко потряс его.

– Бедный Морис, – промолвил Франсуа. – А я-то ведь не любил его.

– Я тоже, – отозвалась Христина. – Но мы будем ухаживать за ним так ласково, точно действительно нежно его любим, правда, Франсуа?