— Не дай бог, если моя площадка этой же ночью не будет свободна. Я тебя живьем закопаю. Ты видел, где.

То, как мгновенно поменялся в лице министр, едва Артем назвал адрес, не заметить было сложно. Да, это длилось доли секунды, но вкупе с этим затяжным перебиранием папок картина сложилась однозначная.

«Он знает!»

И когда на выходе из министерства Артем снова оказался в толпе митингующих дольщиков-пайщиков, он уже чувствовал себя одним из них — кинутым жуликами и обманутым родной властью. Впрочем, здесь, на улице, кое-что изменилось: неподалеку стояла машина знакомого ТВ-канала, а прямо перед ним журналистка брала интервью у кутающегося в шарф пикетчика.

— Господин Павлов? — изумилась журналистка и мгновенно переключилась на адвоката: — Один комментарий!

Только что переживший в кабинете Ковтуна глубочайшее потрясение, Павлов менее всего желал комментировать чужие проблемы, но, делать нечего, вздохнул и двинулся навстречу.

— Да, конечно.

— Вы не находите, что Министерство строительства поступает неэтично, игнорируя стольких обманутых инвесторов?

Адвокат печально улыбнулся. Журналистка ставила вопрос так, что ответить на него можно было одним-единственным образом — если не хочешь выглядеть черствым и бездушным. Но быть ведомым он не собирался.

— Я бы сказал иначе, — легко перехватил он инициативу, — проблемы инвесторов давно перешагнули уровень Министерства строительства и требуют юридического решения на самом высшем уровне власти.

«Заряженная» на конкретную задачу и не имеющая полномочий поминать всуе «высший уровень власти» журналистка покраснела, и было видно: разозлилась.

— Значит ли это, что сами вы, адвокат Павлов, расписались в беспомощности, — быстро перевела она интервью в другую плоскость, — и считаете обычную адвокатскую работу с этими несчастными неэффективной?

Артем тоже разозлился, а вокруг наступила такая глубокая тишина, словно судьба всех обманутых дольщиков страны зависела от его ответа.

— Работа адвоката была, есть и будет самым эффективным способом юридической защиты человека! — внятно произнес он.

— Так, может быть, вы и поможете этим людям?

Артем поморщился: его пытались сделать орудием, но вопрос был задан.

— По рукам, — кивнул он, — а вы осветите начало этой работы.

Журналистка растерянно хлопнула ресницами, а Павлов повернулся к толпе:

— А кто у вас тут старший?

Только что дававший интервью замотанный шарфом мужчина лет шестидесяти, в очках и шапке-пирожке, кашлянул и поднял руку:

— Так это… я. Меня, извините, выбрали.

— Давай, Кеша, выступай! — подтолкнул его вперед парень в дубленке. — Пока телевидение не уехало.

— Отлично! Иннокентий? — обратился к нему Павлов.

— Нет-нет, — с надеждой покосился на журналистку мужчина, — я уже тут говорил: меня зовут Станислав. А Кешей прозвали друзья по горю. Горе, оно у нас общее.

Он тяжко вздохнул, закашлялся, и старушка в облезлой шубке пододвинулась поближе и, сокрушенно качая головой, пояснила журналистке:

— Кешенька у нас чахоточный.

Журналистка подала знак оператору, и Артем понял, что интерес к теме пикета быстро падает, и целиком переключился на Иннокентия:

— А почему же вы не лечитесь?

Если честно, до сего момента он искренне полагал, что чахотка осталась в XIX веке — вместе с политкаторжанами и персонажами доктора Чехова. Оператор тем временем опустил камеру, журналистка — микрофон, и оба они бочком-бочком двинулись в сторону машины. Кеша проводил беглецов недоумевающим взглядом, вздохнул, вытер платком рот и натянул шарф повыше.

— Извините, товарищ Павлов, но у нас бомжей не принимают в больницу. У меня, простите, нет прописки.

Артем, знающий довольно многих людей, полез в портфель и быстро нашел нужную запись.

— Иннокентий, то есть Станислав, вот вам телефон врача. Зовут его Виктор Федорович Скляр. Позвоните от меня. Он очень хороший врач и прекрасный человек. Завотделением в городской больнице. Немедленно звоните и езжайте.

Он вытащил свою визитку, написал на обратной стороне координаты друга-врача, почти силком сунул визитку в руки Станислава и оглядел стихийно сложившийся вокруг него актив.

— А к депутатам своих округов кто-нибудь из вас обращался?

И сам же понял, что ляпнул глупость, поскольку если нет прописки, значит, нет и округа, а нет округа, нет и своего депутата. Власть, создающая законы, потворствующие мошенникам, от претензий наиболее пострадавших избирателей была надежно прикрыта.

— Да мы к кому только не ходили! — наперебой заголосили пикетчики.

— В Администрации, мэрии, у Белого дома, в Госдуме…

— Даже в Совете Федерации…

— И что… никто из сенаторов или депутатов с вами даже не поговорил? — удивился адвокат.

Голоса сами собой стихли, и Кеша-Станислав, прокашлявшись, взял разговор на себя:

— Говорили. У Жириковского говорили, у Милонова говорили… но, сами понимаете, они же популисты, им только лозунги нужны…

— Кеша, а как же Кныш? — напомнила старушка в облезлой шубке.

— Ну да, — согласился Кеша-Станислав, — Александр Кныш, сенатор от Поморья, помогал. Очень хороший человек.

«Сенатор?» — мгновенно отметил Артем; случись ему ввязаться в по-настоящему крупный конфликт с людьми уровня Ковтуна, а к тому шло, помощь сенатора была бы совсем не лишней.

— А кто он, этот Кныш? — поинтересовался он.

Станислав снова закашлялся, и в разговор встрял бородатый парень:

— Председатель комитета по капитальному строительству и жилью в Совете Федерации.

Услышав название знакомого комитета, обманутые дольщики наперебой заговорили. Они вполне владели оперативной информацией и функции всех «плохих» и «хороших» комитетов, поделенных по принципу «за дольщиков или против», знали наизусть.

— Они там и слушания проводили…

— И обсуждали на комитете…

— Обращение к министерству приняли. Предложение в комитет по законодательству внесли…

Артем слушал и понимал, что напрасно ограничивался в своей борьбе исключительно юридическими мерами. Иногда политические методы обещают намного больший эффект.

— Так вы с нами или как? — внезапно поставил правильный вопрос прокашлявшийся Станислав.

Артем кивнул:

— С вами. Но мне нужна связь с активом.

Он уже выстраивал новый план. Этих людей и впрямь словно послало само Провидение.

— У меня есть списки, — протянул сложенные вчетверо замусоленные листы Станислав, — возьмете? Только чтобы всерьез!