К этому добавлялось несение патрульной службы совместно с подразделениями военной полиции. Непосредственно перед началом русской военной кампании из состава запасной армии были созданы четыре дополнительные охранные бригады из призывников 16-й волны, имевшие следующую организационную структуру: штаб и три пехотных полка по два батальона четырехротного состава в каждом. Их задача заключалась в охране пленных и обеспечении безопасности в Польше. Первоначально они находились в подчинении командующего запасной армией.

В противоположность этому пехотные полки быстрого реагирования рассматривались в качестве подвижных резервов на случай возникновения крупных беспорядков. Однако очень часто командование групп армий использовало их для быстрого закрытия образовывавшихся брешей на угрожаемых участках фронта. К тому же очень скоро выяснилось, что они оказались не в состоянии решать сложные задачи по обеспечению порядка в тылу и очищению завоеванных областей.

Вдобавок к вопросам по охране чисто военных объектов вскоре добавились еще и специфические задачи, которые возникли в связи с экономической эксплуатацией покоренных территорий. Ведь места хранения запасов, образовавшихся после сбора урожая, и машинные парки все чаще становились объектами нападения мелких партизанских групп. Поэтому для их охраны возникла настоятельная необходимость в дроблении сил на небольшие команды, вследствие чего об очистке территории от остатков войск Красной армии или проведении наступательных операций против партизанских отрядов первоначально нечего было и думать. К тому же дополнительные серьезные трудности возникли из-за того, что для скорейшего решения целей данного военного похода армейское командование собирало максимум сил и на длительный срок привлекало боеспособные части охранных войск для ведения боевых действий на фронте.

Достаточно бросить лишь беглый взгляд на положение группы армий «Центр», которая с самого начала воевала в самых сложных областях, чтобы понять, в насколько сложной ситуации оказалось большинство частей охранных войск этой группы армий. Ведь по состоянию на 1 октября 1941 года занимаемая площадь ее тылов достигла уже свыше 200 000 квадратных километров. Для обеспечения же их безопасности на столь огромной территории в распоряжении командования группы армий имелось всего три охранные дивизии и две вновь сформированные, состоявшие из пожилых солдат, 707-я и 339-я пехотные дивизии, в каждой из которых было лишь по два пехотных полка, а также бригада СС. При этом в задачу лишь одной 707-й пехотной дивизии с ее двумя полками и ротой снабжения входила охрана территории, площадь которой составляла почти 50 000 квадратных километров.

С такими же трудностями столкнулась и 9-я армия, в тыловом районе которой на площади примерно в 10 000 квадратных километров насчитывалось более 1500 сел и колхозов. В то же время для решения всех охранных задач, не считая личного состава тыловых штабов, в распоряжении командования армии находилось всего 16 рот с 80–90 солдатами в каждой, то есть в общей сложности менее 1400 человек. После же ухода войск, располагавшихся в долговременных оборонительных сооружениях и местах дислокации, для несения патрульной службы и подавления партизан у армии осталось всего 300 человек.

В этой связи определенный интерес представляет донесение № 17236/15 от 22 сентября 1941 года командующего 582-м тыловым районом 9-й армии, которое приводит в своем труде «Сухопутная армия Германии 1939–1945 годов» Буркхарт Мюллер-Гиллебрандт: «Охранная дивизия типовой организации должна состоять из: командования дивизии, взвода связи, полевой комендатуры, сил быстрого развертывания, состоящих из одного пехотного полка со штабом, взвода связи, саперного взвода, взвода самокатчиков, трех батальонов по три роты в каждом (12 пулеметов, 3 миномета, 150 велосипедов), роты с 12 станковыми пулеметами и 6 средними минометами, противотанковой роты (12 противотанковых пушек калибром 37 мм), роты пехотных орудий (6 пушек), артиллерийского дивизиона (3 батареи), подразделения обеспечения, приданные саперные и строительные подразделения, вооруженные французским или иным трофейным оружием».

Вполне понятно, что армия, вынужденная отвлекать боеспособные части охранных войск от решения основных задач для привлечения их к боевым действиям на фронте, со своей стороны сама по возможности старалась принимать участие в операциях по обеспечению безопасности, не ограничиваясь районами своей оперативной ответственности. При этом в первую очередь внимание обращалось на рассеянные остатки разбитых советских воинских частей, которые сильно затрудняли быстрое умиротворение завоеванных областей.

С одной стороны, они совершали нападения непосредственно на небольшие подразделения вермахта, снимая часовых и убивая немецких солдат, находившихся на отдыхе, а с другой – на пункты сбора продуктов питания, колхозы, молокозаводы и даже на население, вынуждая его поделиться продовольствием и расправляясь с жителями за полученный отказ.

Вначале немецкой стороне было непонятно, как надлежит квалифицировать эти остатки советских воинских частей и как с ними обращаться. Поэтому соответствующие армейские инстанции обратились за разъяснениями в Главное командование сухопутных сил, что отчетливо просматривается из документа № 725/41 от 18 сентября 1941 года начальника отделения контрразведки штаба 16-й армии относительно предписания № 1678/41 от 13 сентября 1941 года, полученного из штаба главнокомандующего сухопутными силами вермахта (NOKW 3491).

Поскольку 19 июля 1941 года советское правительство передало через шведов правительству рейха послание о своей готовности соблюдать положения гаагской Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 года, женевского протокола «О запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств» 1925 года и женевской Конвенции об обращении с военнопленными 1929 года и поскольку германская сторона этих положений придерживалась, то защитные нормы международного права стали распространяться и на группы из остатков разбитых советских воинских частей. По крайней мере, такой вывод напрашивается из содержания разведсводки от 25 августа 1941 года начальника разведки 72-й немецкой пехотной дивизии (NOKW 3553).

Вместе с тем в особых условиях ведения войны на Востоке было достаточно трудно определиться, относятся ли эти остаточные подразделения к только что разоруженным немецкой армией советским боевым частям, которые, воспользовавшись подвернувшимся моментом, снова взялись за оружие, или нет. Тем не менее Главное командование сухопутных сил попыталось разрешить столь сложный правовой вопрос, издав 13 сентября 1941 года указ № 1678/41 «Бои за линией фронта». В нем главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал фон Браухич выразился на этот счет следующими словами:

«Солдаты русских боевых групп, которые под ответственным командованием офицеров настроены продолжать выполнение поставленной перед ними боевой задачи, оказавшись во время сражения позади нашей линии обороны, в случае если они не пали в бою, заслуживают при их пленении обращения как с военнопленными. Однако, если русские солдаты после окончания боев своими частями вылезут из укрытий, соберутся вновь в отряд, возьмутся за оружие и без связи со своей воинской частью по своему усмотрению нападут на наши тыловые коммуникации, то их следует рассматривать как партизан.