— Отдыхай пока, нужно подумать, — недовольно ворчит Дронов.

Я поворачиваюсь к Вальдеру, когда он занимает место у стены.

— Как полагаешь, есть шансы?

Немец отрицательно качает головой.

Остальные ребята отдыхают. Позы расслаблены, глаза прикрыты, сплошная безмятежность. Но это обманчивое впечатление. Стоит раздаться постороннему шороху, и они тут же вскочат, готовые отразить нападение. Дронов настаивал на проведении операции только силами нашей группы, разумно напирая на секретность, и чем меньше людей, тем меньше шансов быть обнаруженными. Броуди отказал, заметив, что дело исключительное, своими силами нам не справиться, и поддержка не помешает.

Теперь выясняется, что оба маршрута к бункеру, тщательно проработанные на базе, заблокированы. Ни Вальдер, ни Сашка хороших вестей не принесли. Кругом завалы и чужаки. Пройти по земле нельзя, под землей не пробраться, на «Хамелеоне» не подлететь. Тупиковая ситуация. Хотя…

Поднимаюсь и подхожу к Дронову.

— Командир, разреши по лестнице забраться наверх здания, изучить обстановку.

— Смысл? — смотрит на меня снизу вверх Дрын.

— Есть одна мыслишка, хочу провентилировать.

Дронов минуту размышляет.

— Давай. Возьми Брюннера на всякий случай.

Подойдя к Курту, легонько пинаю его ботинок:

— Вставай, прогуляемся.

Брюннер резко поднимается, берет винтовку, вопросов не задает.

Идем по ступеням наверх. Тут темно, повсюду раскиданы вещи, впопыхах брошенные людьми. Даже сейчас, спустя несколько месяцев после первого нападения инопланетян, ощущаются страх и паника мирных жителей. Кажется, что стены впитали ужас несчастных, не готовых к такому повороту событий людей. Атмосфера безысходности повсюду.

Дом, в подъезде которого мы укрылись, уцелел наполовину. Снаряд снес верхние этажи, разбросав обломки по округе. Остальная часть устояла, не обвалилась. Подниматься тяжело, ноги гудят, но я упорно иду наверх. Брюннер следует за мной. Один пролет, еще один. Спина липкая от пота, дыхание учащенное. «Странно, — думаю я, — вроде и курить бросил, и не пью, а чувствую себя столетним дедом».

Наконец, мы достигаем последнего этажа, заходим в разрушенную квартиру. В ней, судя по обстановке, люди жили богатые. Все вещи из тех, что уцелели, выглядят дорогими. Окна большие, почти во всю стену. Подхожу к одному из них и смотрю наружу. Мне хорошо виден проход, который обследовал Вонючка и где он обнаружил чужаков. Да, там точно не пройти. Перехожу в другую комнату, окна которой выходят на соседнее здание. Дом напротив тоже пострадал частично.

— Чего ты все высматриваешь? — удивляется Брюннер, разглядывая висящие на стене фотографии. — Смотри, какая красивая фройляйн. Как думаешь, она спаслась?

— Ты лучше не баб разглядывай, а сюда подойди.

— И чего такого ты тут усмотрел? — оглядывает местность Курт. — Сплошные развалины. Мне этот пейзаж давно оскомину набил.

— Посмотри на тот дом. Как думаешь, сколько метров до него?

— Кхм, — задумывается Брюннер, — метров десять или чуть больше. Что с того?

— По земле нам не пройти, под землей тоже. А если попробовать поверху махнуть?

— То есть как махнуть? — изумляется Брюннер.

— На тросах от дома к дому. Мы уже совсем рядом от цели, а чужаки ждут нападения только с земли. Им в головы не придет, что мы как обезьяны будем карабкаться.

— А что… — задумывается Курт, — может и сработать.

По связи излагаю идею Дронову, ему она нравится. Все поднимаются к нам.

— План неплох, — резюмирует Дронов. — От этого здания до нашей цели всего ничего. Сначала пойдет основная группа, за ней вторая. Остальные, как уже ранее оговорено, осуществляют прикрытие. Возможно, потребуются отвлекающие действия. Старший — Семецкий. Если все пройдет гладко, то, следуя основному плану, выберемся вот здесь.

Дронов еще раз показывает парням место на карте. «Если все пройдет гладко…» Дрын произнес эти слова будничным тоном, но меня аж передергивает, по спине пробегают мурашки.

— Все ясно?

Мы киваем. А чего тут может быть не ясного? Две группы по шесть человек отправляются к логову белесого. Остальные остаются здесь, контролируют место нашего прибытия и в случае чего постараются оттянуть огонь на себя, устроить заварушку, имитируя серьезный прорыв. «Игрушек» для этого у нас два полных ящика.

В нашем снаряжении имеются миниатюрные арбалеты с катушками, на которые намотана сверхпрочная нить. Достаточно нажать на кнопку, и стрела пулей летит вперед, вгрызаясь в стену. Остается только закрепить арбалет, и канат готов. Стрелять можно и в потолок, а после нажать другую кнопку, и нить снова намотается на катушку, поднимая тебя вверх: здоровяка Кузю с полной выкладкой выдерживает без проблем. Запас нити — двадцать метров, но нам больше и не надо. В этом районе дома стоят близко друг к другу.

Время поджимает, и мы готовимся к броску. Остальные расположились около окон по периметру, готовые в случае надобности прикрыть нас.

— Первая тройка! — командует Дронов.

Я, Брюннер и Вонючка готовим арбалеты и одновременно выстреливаем. Нити, тихо шурша, стремительно летят вслед за стрелами. Цок! Цок! Цок! Три стрелы вонзились в противоположное здание прямо над окнами. Закрепляем арбалеты и замираем в ожидании отмашки. Пока все тихо, наша «проделка» осталась незамеченной. Чужаки по-прежнему копошатся внизу, занимаясь своими делами.

— Пошел! — машет рукой командир, и мы, оттолкнувшись, устремляемся вперед.

У меня перехватывает дыхание. Нить закреплена чуть под наклоном, и кажется, что я несусь с бешеной скоростью. Еще немного и меня размажет о стенку. Но секунду спустя я разжимаю руки, и попадаю прямиком в черный провал окна. Группируюсь, моментально выхватывая пистолет на случай, если мы окажемся здесь не одни. Вонючка и Брюннер спрыгивают рядом. На этаже тихо, никого кроме нас нет.

Рапортую Дронову:

— Мы на месте. Чисто.

Вонючка остается встречать вторую тройку, а мы с Куртом осматриваем помещение и выглядываем в окна. Пока нас не заметили. Надеюсь, что и дальше все пройдет как по маслу.

Мы в просторной квартире, тут на удивление чисто и прибрано. Если бы не выбитые окна, толстенный слой пыли да засохшие, словно окаменевшие, цветы в вазе, можно было бы подумать, что и нет никакой ужасной войны с инопланетянами, и жильцы вернутся с минуты на минуту. Легонько дотрагиваюсь до коричневых бутонов, они рассыпаются в прах.

— У меня аж дух захватило от полета, — восторгается Брюннер. — Как в детстве на тарзанке.

Лица его за забралом не видно, но я по голосу представляю его улыбку. Сам я радости не испытываю, на душе тревожно. Что нас ожидает впереди, никто не знает. Данных разведки нет.