Несколько раз голос княжны задрожал, а ее мужество и гордость в глазах герцога придавали ей особую прелесть.

Когда они пообедали и княжна должна была его покинуть, как она обычно делала, возвращаясь к своему отцу, она сникла и приуныла.

Чуткий герцог понял, что, спустившись к себе, она будет остро ощущать пустоту соседней каюты.

— Я иду на мостик, — сказал он. — Почему бы вам не пойти со мной? Я бы показал вам, как мы управляем «Сиреной».

— Я пойду с вами, — ответила Милица.

— Возьмите с собой пальто, — сказал герцог. — Кажется, что сейчас тепло, но средиземноморский ветер в это время года бывает довольно коварным.

Она растерянно замешкалась, и он послал стюарда в ее каюту принести пальто.

Он перекинул его через руку, и они направились к мостику.

Какая она изящная и хрупкая, думал он. Жизнь наносит ей удар за ударом, и большинство женщин наверняка оплакивали бы свою судьбу в подобной ситуации, пытаясь вызвать сочувствие к себе, а она держится так, как он и сам, возможно, не смог бы.

Как он и предвидел, она очень заинтересовалась управлением судном, и после этого он повел ее вниз показать двигатели.

Когда они расставались, он подумал, что она, возможно, не сумеет поужинать с ним, но княжна ничего не сказала.

В каюте его стало клонить ко сну после почти бессонной ночи, и герцог проспал до самого ужина.

Он ждал Милицу в салоне, когда появился Доукинс и сказал:

— Ее светлость крепко спит, и мне кажется, не стоило бы будить ее, ваша светлость.

— Да, конечно, — согласился герцог. — Пусть она поспит. Сон для нее сейчас лучшее лекарство.

На следующий день Милица сильно извинялась.

— Мне так жаль, что я не смогла составить вам компанию, — сказала она, — ведь вы говорили, что, не любите ужинать в одиночестве.

— Это совершенно понятно в вашем положении, — ответил герцог. — Вы же так устали.

— Я проспала до самого утра, пока Доукинс не пришел-с чаем и не разбудил меня утром.

Герцог рассказал ей, как тоже заснул у себя в каюте до самого ужина. Она тихо рассмеялась.

— Почему вы смеетесь? — спросил он.

— Просто невероятно вдруг обнаружить, что и у вас есть человеческие слабости. Вы всегда казались мне таким сильным, почти всемогущим, и я не могла себе представить, что вы способны простудиться или же уколоть палец, из которого пошла бы кровь.

Герцог рассмеялся и подумал, что Милица впервые говорит с ним в шутливом тоне.

Когда она закончила завтракать, он сказал:

— Хочу кое о чем спросить вас.

— О чем? — поинтересовалась она.

— Ничего особенного. Я лишь хотел узнать, не возражаете ли вы, если мы направимся в Монте-Карло, как и собирались.

— А вы хотите туда?

— Я распорядился, чтобы там открыли мою виллу, но если хотите, мы можем изменить наши планы и остаться на яхте.

Милица внимательно на него посмотрела.

— А чего вы хотите? — спросила она.

— Честно говоря, я бы хотел побывать в Монте-Карло хотя бы день-другой.

— Тогда, конечно, я согласна.

— Очень хорошо. Мы должны быть там завтра утром, и спасибо за вашу сговорчивость.

— Я всегда была сговорчивой.

— Но вы — женщина, — сказал герцог, — а все женщины непредсказуемы.

Милица слегка улыбнулась.

— Вы забываете, что последние шесть лет я провела в обществе троих мужчин, с которыми научилась по крайней мере не создавать никому проблем.

— Это приятно слышать.

В тот вечер после ужина, когда они прошли в салон, герцог сказал:

— Это наш последний вечер на яхте, и мне будет не хватать наших спокойных вечеров, проведенных вместе. Я был рад, что рядом не было гостей и мы оставались одни.

— Я тоже была… рада.

Видимо, она решила, что следовало бы сдержаннее выразить эмоции, и слегка покраснела.

Немного выждав она сказала:

— Вы хотите поговорить со мной… о будущем?

— Я не вижу в этом необходимости. Вы вольны отменить ваш долг, поскольку мне не придется уже платить за операцию для вашего отца.

— Я все равно… в долгу перед вами за то, что вы сделали для него и для меня… до настоящего времени, — сказала Милица тихим голосом, — и если я вам… не нужна… я боюсь, что должна буду… занять немного денег у вас для того, чтобы жить, пока я… не смогу… найти работу.

— Тогда наше соглашение остается в силе.

Они посмотрели друг другу в глаза.

Смущаясь, она пересилила себя и отвернулась, будто старалась избежать возникшей между ними некой таинственной тяги.

— Я… думаю, мне пора… пора спать.

— Хорошая мысль, — согласился герцог, — и не утомляйте себя полночным чтением.

— Откуда вы об этом знаете?

— Просто я заметил, сколько книг было взято с полок и с какой феноменальной быстротой возвращено на место.

— Мне так хочется знать, о чем спрашивать вас, и выслушивать ваши разъяснения обо всем, иначе как мне учиться?

— Ну что ж, — сказал с улыбкой герцог, — вы поступаете правильно, но сегодня не надо этого делать, Милица. Завтра у нас дел невпроворот, поэтому это — приказ!

Он знал, что пробудил в ней любопытство, хотя она не стала ни о чем спрашивать.

Она грациозно удалилась, но так, что вновь напомнила ему маленького дикого зверька, который никак не может свыкнуться с условиями неволи.

Они причалили в гавани Монте-Карло задолго до того, как просыпаются любители развлечений, и, может быть, даже раньше, чем последние игроки покидают казино.

Герцога ждал автомобиль, чтобы отвезти из города в горы, где находилась его вилла.

Внушительных размеров и просторная, она была построена отцом герцога в последние годы его жизни, когда врачи рекомендовали ему более теплый климат.

Покойный герцог затратил много времени и средств на то, чтобы разбить великолепный сад, который стал бы достопримечательностью княжества. Когда Милица вышла из автомобиля, она не смогла сдержать восторженного возгласа.

Красочные цветы и стройные кипарисы причудливо гармонировали, за ними простирался широкий захватывающий дух морской окоем.

— Как здесь прекрасно! — воскликнула она. — Почему вы не сказали мне? Я и вообразить не могла, что вы владелец такого волшебного уголка земли.

— В ваших словах слышится скрытое оскорбление, — сухо ответил герцог.

Она с некоторой робостью взглянула на него, решив, что он обиделся. Но поскольку он улыбался, она сказала: