Насчет счастья: счастье, конечно, невозможно. Мы с Лизаветой находились в странных отношениях: как будто я стрекоза, пришпиленная на булавку, помахиваю ей крылом, она вежливо машет в ответ, но в целом ей сейчас не до меня. Несколько раз мы были у нее дома, и от общей обиды я был гораздо более настойчивым, но ничего не вышло, нам все время что-то мешало – то телефон зазвонит, то вдруг у Лизаветы заболит голова. На следующий день после этих ни к чему не приводящих встреч я заходил к Татке. Что, конечно, было ужасно подло по отношению к ней. Так что какое уж тут счастье.

И да, всю сознательную жизнь я причислял себя к избранному народу, считал, что Бог меня избрал, хотя я ничего не знаю про иудаизм… Как мне теперь быть? Как попасть обратно в евреи?

Пятница, март

Так уж повелось, что все хорошее я делаю с Таткой (планирую изучать итальянский, дышу свежим воздухом, разговариваю о будущем), а все плохое с Лизаветой. Бывает так, что человек имеет твердые намерения не делать того, или другого, или того и другого. Например, не пить никогда или не курить больше трех сигарет в день. Но тут совсем другое дело. Я именно что хотел напиться с Лизаветой.

В пятницу вечером мы купили в винном бутике на Мойке две бутылки вина. Лизавета попросила парня на улице, чтобы он за сто рублей купил нам вино. Вино мы с ней предварительно выбрали: продать нам не продадут, но выбрать-то мы можем? Сначала мы хотели купить одну бутылку и выпить ее в каком-нибудь красивом месте на Мойке прямо у воды. Но какая-то дрянь у меня в голове, которую я ошибочно принял за доброжелательный внутренний голос, сказала мне: «А давай купим еще бутылку «Кот дю Рон» от Домен Гран Николе из списка «Дерзкие и натуральные. Для винных энтузиастов», и выпьем в другом красивом месте на Мойке у воды».

«Покупай. Снимешь стресс, перестанешь думать о своей биологической матери, – сказал внутренний голос. – Ну давай, давай…»

Теперь уже ясно, бутылка «Кот дю Рон» от Домен Гран Николе была лишней: голова болит, координация пострадала, ясность мыслей нарушена, а вопрос, нужно ли мне признаться Мамочке, что я хочу общаться с моей биологической матерью, никуда не делся.

…Мы с Лизаветой пришли домой, прошли ко мне, я включил свет и чуть не закричал «ой!». Вот был бы позор, если бы я закричал «ой!».

На диване рядом, как яйца в упаковке, сидели Мамочка, Карл, папа, Татка, Помидора. В каком-то смысле это было торжество Татки. Она тут сидит с моими родными, как пятое яйцо в упаковке, и волнуется вместе с ними, а мы с Лизаветой, заметно нетрезвые, пытаемся пробраться домой с попойки.

– Где ты был? Где вы были? Вы знаете, который час?! – сказала Мамочка. – Мы волновались!

– Клара с твоими ботинками ходила по улице, – сказала Карл. – Я ей говорила, что не надо…

Я представил, как Мамочка с пакетом ночью вышагивает по Таврической, от угла к углу, в пакете ботинки, потому что пошел дождь. И от жалости к ней злобно заорал:

– Мне семнадцать!

– А мне семна-адцать ле-ет, – немедленно отозвалась Синьора Помидора.

– Ему семнадцать, – поддержала Карл.

– Хоть сорок восемь! – прошипела Мамочка. И тут же дала задний ход, лисьим голоском сказала: – Я хотела с тобой кое-что обсудить. Да, сейчас. А когда же?! Сейчас. Ты неправильно живешь.

– Можно я пойду спать, то есть поскольку вы все у меня в комнате, то вы пойдете, и я лягу спать…

– Нет!.. Мы поговорим, а потом ты ляжешь спать. Так вот, ты должен подчиняться правилам. Быть дома… в десять. Да? – Мамочка обернулась к Помидоре, та пожала плечами со словами «тебе и Муре я говорила в одиннадцать», и Мамочка поправилась: – Ну хорошо, в одиннадцать. Дальше. Ты тонко чувствующий человек. Тебе очень легко…

– Тебе очень легко начать пить или как-то иначе сбиться с пути… – продолжила Помидора. – Я говорила тебе и Муре, что очень легко стать алкоголиком.

– Алкоголиком? Он может стать алкоголиком? Мне плохо… – полуобморочным голосом сказала Мамочка.

– Тебе нормально, а вот ему плохо, – сказала Карл и повела меня в ванную. Господи, всего лишь «Кот дю Рон» от Домен Гран Николе, и такие последствия…

– Ты прямо на глазах становишься трудным подростком, – наклоняя мне голову, хихикнула Карл. – И Лизавета твоя, прямо скажем, не трезва.

Она, кажется, ничего, нормальная. Карл, я имею в виду Карла.

Мамочка позвонила родителям Лизаветы, наврала, что у нас интересная вечеринка с писателем – букеровским лауреатом, и спросила, можно ли Лизавете остаться ночевать в гостиной на диване, когда закончится обсуждение новой книги лауреата.

Утром была беседа по душам. Мамочка, Карл, Лизавета, Татка (тоже осталась ночевать) – за завтраком.

Для начала Мамочка рассказала сюжет новой книги. У Лизаветы был такой вид, словно она застряла в норе, пытается выдраться, но сверху ее придавило бревном.

– Остатки моей аудитории очень скоро постареют… Можно так сказать про людей – остатки?.. В общем, я хочу начать писать для молодых…

– А давайте мороженое поедим, у вас там шоколадное, я его люблю, и ванильное, я его не люблю, – предложила Лизавета.

В Лизавете есть что-то, что вызывает людей на откровенность: ей на всех наплевать, поэтому при ней все так откровенны. Например, сейчас она вовсе не хочет отвлечь Мамочку от горьких дум, она просто хочет мороженого, и это почему-то утешает. Ну, то есть твои проблемы не кажутся тебе такими серьезными.

Татка другая: она слушает и старается помочь.

– Но тут есть проблема: вы ведь не знаете, как они говорят. Андрюша говорит совершенно как вы, так больше никто не говорит, – сказала Татка.

Мамочка пожала плечами:

– Но он же говорит с ними на одном языке. Ты ведь говоришь на их языке?

Это прозвучало как «Do you speak English?».

Многие люди поколения Мамочки считают всех, кто моложе их, существами из другого мира с улучшенными мозгами. Считают, что мы соображаем в сотни раз быстрее, у нас мультяшное сознание (это что, я думаю картинками из мультиков? Бред!) и мы не испытываем ни одного человеческого чувства. Не испытываем жалости, не стесняемся глупо выглядеть, не боимся чужих, вообще ничего такого не испытываем. Да, и говорим мы на интернетном сленге, им ни слова не понять.

Конечно, есть люди, которые постоянно вставляют в свою речь словечки типа «зашквар» или «хайлайт», «хэштег», «лайфхак»: это Мамочкины друзья старперы, которые стараются быть молодыми и модными. Никто из моих друзей и знакомых так не говорит.

– Андрюша, ты ведь говоришь на их языке?

– А то. Лайфхак, хайлайт, хэштег, – сказал я, изображая пришельца из иного мира.

Лизавета положила себе все шоколадное мороженое. Татка никогда бы так не сделала, она знает, что я люблю шоколадное. Общаться с Таткой все равно что мир повернул тебя к себе лицом и нежно рассматривает; общаться с Лизаветой все равно что мир отвернулся от тебя, потому что ты ему нафиг не нужен, это так приятно.