— Я вроде бы объяснила тебе свои чувства. Точнее их отсутствие.

— Ладно, я все понимаю, — кивнул он. — Но я не отступлю.

— Паш, не нужно…

— Не бойся, Лад, — поднял он, руку перебивая меня. — Я не собираюсь навязываться и докучать тебе. Просто знай, что мои чувства к тебе неизменны. И если ты однажды поймёшь, что ошиблась или что хочешь нормальных стабильных отношений с надежным человеком, то знай — тебе стоит только дать мне знать.

Он вышел из комнаты, и через секунду я услышала, как захлопнулась входная дверь. Я видела, что Пашка ушел злой и раздосадованный. Он был уверен, когда шёл ко мне, что я сдамся и не откажу ему. Он был уверен, что я отвечу взаимностью на его чувства. А ещё он считал, что я отказалась от него ради какого-то другого, эфемерного мужчины.

Был ли он прав, я не знала. Я не чувствовала, что обманула его, сказав, что у меня никого нет. Спартак? Но ведь между мной и ним не было отношений как таковых. Страсть. Желание. Игра. Да, все это было. Но я не строила никаких планов и никаких иллюзий насчёт Островского. Мне льстило его внимание, меня бросало в трепет от его взглядов и прикосновений, но я знала, что между нами лишь вожделение. Мне было достаточно лет, чтобы здраво относиться к отношениям со Спартаком. Мечтать о том, что между нами вспыхнет любовь на веки вечные, что он женится на мне и мы проживем в мире и радости до самой старости, я не собиралась. А главное — я не знала, хотела бы я всего этого. Спартак — непростой человек, а мне и без того хватало в жизни сложностей.

Я вспомнила вчерашний вечер и сравнила его с вечером сегодняшним. Двое мужчин. Оба более чем достойные. Но насколько разные эмоции они вызывали во мне. Если от случайного прикосновения Спартака мое сердце тут же пускалось в галоп, а от его лёгких поцелуев, казалось бы, лишённых страсти, подаренных вежливо, на прощанье, у меня кружилась голова, то от поцелуя Пашки… Тут я не соврала. Я ничегошеньки не почувствовала. Скорее, меня бросило в холод, и я будто онемела. О каких шансах и отложенных перспективах может идти речь, если ни в сердце, ни в теле не было ничего, кроме безразличия?

Нет, я никогда не пожалею, что сегодня отказала Пашке. А он… Он обязательно найдёт достойную девушку и забудет обо мне.

Глава 35

— Ладушка, — улыбнулся Спартак, когда я очутилась на пассажирском сиденье.

— Доброе утро, Спартак Александрович.

Сегодня он не вёл себя по-джентельменски: не вышел из машины, не открыл мне дверь и не помог сесть в автомобиль. Да и выглядел он не так, как всегда: вместо костюма и рубашки — бежевые штаны и белая футболка-поло. Глаза скрывали темные очки.

— Снова сами за рулем? — Приподняла я бровь.

— Не хотелось, чтобы Владимир нам мешал, — улыбнулся он.

— И чем же он мог нам помешать?

— Вдруг я начну рассказывать тебе всякие пошлости, — засмеялся Спартак. — Не хочется, чтобы мои подчинённые знали, что я и на такое способен.

— Предпочитаете сохранять образ непробиваемого злого босса, — сострила я.

— Предпочитаю не панибратствовать, Ладушка. — И снова это ласкающее слух уменьшительное имя. От тембра его голоса у меня чаще забилось сердце. — И только с тобой я даю слабину.

— Не знаю, то ли мне радоваться, то ли посочувствовать самой себе, — хмыкнула я.

Спартак рассмеялся. В этот момент у него зазвонил мобильник, и он, не отрывая взгляда от дороги, на которую мы только что вырулили из моего микрорайона, поднёс телефон к уху:

— Что? — Дальше до меня доносились только его сухие реплики. — Нет. Я занят. И в следующий выходной тоже. Не знаю. Может, в следующей жизни.

Видимо, ему звонила какая-то надоедливая женщина, от которой он не совсем вежливо пытался отвязаться. Женщина! Мысль о том, что у него кто-то есть, больно резанула по сердцу.

Когда Спартак закончил разговор, я не сдержалась и ехидно спросила:

— Что, поклонницы одолевают?

— К сожалению, есть такая категория женщин, которые не понимают, что отношения закончены и дубля два не будет.

— Может, вы просто недоходчиво объяснили, — усмехнулась я.

— Я не из тех, кто ходит вокруг да около, Лада. Привык называть вещи своими именами. И если что-то кончено, то я прямо об этом и заявляю. Эта дама вот уже год звонит с регулярной периодичностью, пытаясь узнать, когда мы снова встретимся.

— А вы так вежливы, что не можете просто послать её к черту? — растянулась я в язвительной улыбке.

— Посылал — не понимает. — На губах Спартака заиграла легкая улыбка.

— Что ж, могу вам только посочувствовать.

— Но не помочь? — хмыкнул он.

— Отчего же. Могу и помочь. Когда эта ваша навязчивая дамочка позвонит в следующий раз, дайте мне трубку.

— Так и знал, что не ошибся в тебе, Лада. Ты невероятная во всех отношениях женщина.

Я фыркнула и отвернулась к окну. Я, конечно, понимала, что вокруг него слишком много женщин, но мелочное чувство ревности все равно укололо меня. Однако мне была приятна его неприкрытая лесть, к которой я старалась не относиться серьезно.

Почти через час мы подъехали к его особняку. Здесь сегодня было тихо. Ландшафтники не работали, все-таки у всех должны быть выходные. Рабочих, занимавшихся раньше сооружением небольшого строения у въезда на территорию, тоже нигде не было видно.

Спартак остановил машину сразу напротив входа в дом и, кивнув мне, вышел. Я последовала за ним.

— Так что вы собираетесь мне показать? — спросила я.

— Терпение, Лада, терпение.

Он отпер дом и направился прямиком к лестнице. Мы прошли по коридору к самой дальней комнате и остановились перед дверью. Я знала, что за ней скрывалось довольно большое помещение с двумя окнами в нишах. Окна эти были небольшие, ниши скрадывали проникающий в комнату свет, а потому внутри, даже в самую солнечную погоду, всегда царила тень. Я уже знала, что из этой комнаты сделаю гостиную. Одну из тех мужских гостиных, где в старые времена после позднего обеда располагались мужчины, курили трубки, попивали коньяк, играли в карты, в то время как женщины оставались в гостиной, отведённой для хозяйки дома. Как правило, она всегда находилась на солнечной стороне и имела интерьер в светлых тонах.

Спартак распахнул дверь и пропустил меня вперёд. У него снова зазвонил мобильник.

— Я сейчас вернусь, — извинился Спартак и, видимо, перехватив мой саркастичный взгляд, добавил: — На